Макс Фрай - Горе господина Гро

Тари сразу понял, что я не прочь поболтать, в смысле, готов слушать, и тут же перебрался за мой стол. О моих делах он даже спрашивать не стал – то ли из чувства такта, то ли, как это часто случается с записными сплетниками, считал, что знает обо мне куда больше, чем я могу рассказать. Но скорее всего, ему просто не терпелось сообщить последние новости о наших бывших сослуживцах: один умер, причем, говорят, от проклятия, наложенного еще в Смутные Времена, а что ж, и так бывает, у другого родилась дочка; бывший курьер, да-да, тот самый одноглазый мальчишка, с отличием закончил Высокую Школу и теперь пишет для “Королевского Голоса”, а наша Тилли Шлапп наняла корабль и уже совершила несколько рейсов в Ташер, возит оттуда пряности, горя не знает, дом на Левом Берегу купила вот буквально только что, летом, – большущий, с садом. Интересно, с укумбийскими пиратами она договорилась, или талисманов хороших раздобыла, или ей просто везет?..

Я слушал, кивал в нужных местах, одобрительноили печально – по обстоятельствам. Обед, кстати, был не так уж плох, зря я все-таки не верил в здешнего повара. До совершенства ему далеко, но растет на глазах, молодец.

– А леди Брину помнишь? – спрашивал тем временем Тари. – Ей, бедной, сейчас несладко приходится.

– Почему несладко? – удивился я. – Как такое может быть? Совсем на нее не похоже. Даже не верится.

Дело в том, что я очень хорошо помнил Брину Клайвис. Такую поди забудь. Красотка, умница редкостная, храбрая как дюжина подвыпивших Младших Магистров, только, в отличие от них, глупостей никогда не делала. Одна из лучших моих офицеров, работала – как в куклы играла, до сих пор приятно вспоминать. Сотофа Ханемер на Брину заглядывалась – в том смысле, в каком она всегда заглядывается на способных девочек: дескать, как славно было бы забрать ее в ученицы. Но Брина всегда полагала магию инструментом, а не целью, и уж никак не делом своей жизни, хотя могла бы далеко пойти, – я, конечно, не Сотофа, но хорошую ведьму сразу видно, великой мудрости тут не надо. Однако о поступлении в Орден Семилистника не могло быть и речи, тем более что в конце Смутных Времен Брина по уши влюбилась в какого-то мальчика из КуманскогоХалифата, не то купца, не то простого моряка; едва дождавшись окончания войны, выскочила за него замуж и была такова – в смысле, вышла в отставку. Язнал, что они остались в Ехо, несколько раз видел их в Старом Городе – ребята были похожи скорее на влюбленных студентов, чем на супругов, живущих вместе не первый год, – но специально делами Брины не интересовался. Жива, здорова, довольна, и хвала Магистрам.

– У нее муж заболел, – сказал Тари. – И кажется, дело плохо. Не то Искру утратил, не то просто симптомы похожи, знахари один за другим к ним ходят, никто ничего не понимает и сделать не может.

– Плохо дело, – я покачал головой. – Надо бы ее навестить. Конечно, от меня в таких делах толку мало, но я могу попросить Абилата…

– В смысле, молодого Королевского знахаря? – изумился Тари. – А так можно? В смысле, Король разрешает ему лечить простых горожан?

– Насколько я знаю, Абилат особо и не спрашивает. Лечит кого сочтет нужным. Ну, положим, если он вдруг срочно понадобится Королю, тогда, конечно, все прочие дела придется бросить. Но молодой Гуриг, хвала Магистрам, болеть не приучен. И придворным своим не велит. Во всяком случае, жаловаться на здоровье теперь считается при Дворе плохим тоном. А знахарю без работы оставатьсянельзя. Так что он только рад будет, если я попрошу.

– Мне в голову не приходило, что так можно. А то бы я тебе давно зов послал. Ну, в смысле, сразу, как узнал. Он, вроде, уже полдюжины дней болеет или даже больше…

– Тогда так, – сказал я. – Вот тебе дюжина горстей, заплати за мой обед, а я побежал. Куда еще откладывать. Где они живут?

– На улице Красных Крыш, в Новом Городе. Причем у их дома крыша не красная, а, знаешь, такая пестрая, как перья ташерской индюшки, в общем, перепутать невозможно. Очень удобно, когда первый раз к ним в гости идешь.

– Узнаю руку Брины, – невольно улыбнулся я. – Любит она выпендриваться – так чтобы с пользой для дела.

С Хумхой я столкнулся уже в дверях. Он, надо думать, сперва обижался на сыновнюю неблагодарность, сидя дома, а потом смекнул, что гораздо интереснее будет страдать у меня на глазах. Впрочем, “на глазах” в данном случае не совсем точно сказано, до вечера было еще далеко, так что отец оставался невидимым, поэтому я сперва в него шагнул и только потом понял, что случилось. Отпрянул тут же, конечно, – очень уж неприятно соприкасаться с призраком. Не могу сказать, что именно мне так не понравилось, потому что это не больно, не мокро, не холодно, не горячо – то есть можно долго перечислять, на какие неприятные ощущения это не похоже, а что толку, все равно объяснить не получится. И по правде сказать, я бы предпочел до сих пор не знать, как оно бывает.

Но я быстро взял себя в руки. Нельзя было допустить, чтобы Хумха меня задержал. Поэтому я сразу сказал, торопливо и твердо:

– Прости, я очень спешу, у меня неотложное дело. Можешь идти за мной, можешь подождать дома, пока я вернусь, вообще делай что хочешь, хоть с дворецким моим ругайся, а если непременно нужно со мной, придется подождать до вечера.

Выпалив все это, я аккуратно обошел место, где по моим расчетам мог находиться призрак, и направился к дому, вернее, к мосту, где на специальной площадке у въезда обычно стоит мой амобилер. Я им почти не пользуюсь, но в Новый Город пешком ходить – нашли дурака.

– Надеюсь, ты передумал есть этот омерзительный суп с голубым салом? – скорбно спросил призрак откуда-то сверху.

– Не передумал. Просто я его очень быстро съел, – мстительно сказал я. – Одним глотком, как горькую микстуру, чтобы не мучиться.

– Можно подумать, я когда-то поил тебя горькими микстурами! – оскорбился отец.

– Ты – нет. Но в Ордене пришлось пару раз хлебнуть. По-моему, тамошние знахари специально портили вкус лекарств, чтобы послушникам жизнь медом не казалась.

– Наверняка так оно и есть, – подхватил призрак. – Очень на них похоже. Заметь, я никогда не хотел отдавать тебя в Орден Семилистника! Ты сам просился.

– Это так, – миролюбиво согласился я. – Сам просился и сам оттуда ушел, когда надоело. Все сам. А теперь извини, мне надо побеседовать с одним человеком.

Хумха что-то еще говорил, но я его уже не слышал. В моем случае пропускать чьи бы то ни было слова мимо ушей – это, можно сказать, подвиг. Наоборот куда как проще. Слышать все, что говорят мне, при мне и даже втайне от меня, – мой врожденный талант, развитый к тому же столетиями упорной работы. Но когда действительно надо, многое становится возможным.

Я сосредоточился и послал зов Абилату Парасу, Главному Королевскому Знахарю, чье имя некоторые суеверные горожане используют вместо пилюль – твердят вслух, пока не полегчает; самое поразительное, что некоторые от этого действительно выздоравливают, такова сила самовнушения. Когда Джуффин из каких-то неведомых мне соображений привез этого парнишку из Гажина, [10]мы все сперва решили, что это наш будущий коллега, и, конечно, много с ним возились. К тому времени как выяснилось, что Абилат вовсе не собирается поступать в Тайный Сыск, а готовится к сдаче экстерна на знахарском отделении Королевской Высокой Школы, он успел стать для всех нас чем-то вроде любимого, рано осиротевшего племянника. Я лично подыскал ему первую квартиру в Старом Городе, недорогую и удобную, а потом водил по столичным трактирам, показывал, где можно прилично пожрать за небольшие, в сущности, деньги. Разумеется, после того как Абилат сделал фантастическую, на мой взгляд, карьеру при Дворе, мы почти перестали видеться, но это ничего не меняло. Дружба не измеряется числом совместных обедов; я всегда ценил людей, которые это понимают. Хотя обеды дружбе, безусловно, не вредят, кто бы спорил.