Владислав Верницкий - Сын Химеры. Гнев богов (СИ)

– Я не могу подвергать тебя такому риску. Тем паче обещал суженой твоей, что верну в целости и сохранности, без единой царапины. – покачал головой князь пронский. – И ехать нам надобно в удобствах, дабы раны не сильно ныли. Я велю запрячь лучшую тройку быстроногих коней в телегу ды прослежу, чтоб хворосту на днище устелили.

Князь с трепетом и заботой погладил по голове воина, накинул соболью шубу и вышел из столовой, поднявшись по скрипучей деревянной лестнице. Керсан проводил побратима взглядом вверх до конца лестницы. Когда дверь, ведущая в залу детинца, хлопнула за князем, воин вернул взору картину «шведского стола».

Завидев боярина, скучающего одного за кубком медовухи, холопки подбежали к столу и начали собирать лишнюю грязную утварь и уносить в моечную. Большое обилие рыбы – тушёной, запечённой, в маринаде –забавляет глаз боярина, утративший все силы в бою и от ранения. При виде пополняющихся блюд от рыбы до лососевой икры у гостя побежали слюнки по уголкам его подслащённых хмелем и обросшей бородой губ. Руки непроизвольно ухватились за деревянную ложку и нож. Чувство голода всё нарастало, а потребность его утолить ещё больше сгущало краски азарта в пустом ревущем желудке Керсана. Воин жадно оторвал правой рукой крылышко запечённой утки, поднос-лодочка с которой стоит чуть поодаль от центра стола. Во рту пересохло. Керсан взял сосуд с медовухой, наполнил кубок напитком до краёв и залпом осушил его до дна. «Ах, до чего же напиток здешний прекрасен. Никогда ещё алкоголь не расслаблял моё тело, в отличие от настойки» – подумал воин и утащил в рот стебель молодой петрушки.

Князь пронский спустился в столовую, как только разобрался с разносом дворне приказов на подворье детинца. Керсан Зорген приподнялся со скамьи, обнял своего побратима и пригласил за стол испить братской чашей замечательную медовуху перед отъездом. Князь поддержал заманчивую идею, перешагнул скамью и присел рядом с Керсаном. Воин разлил остатки кувшина по кубкам, осушив его до последней капли. Князь стукнулся утварью о кубок воина и выслушал красноречивый тост.

– Выпьем за то, чтоб ствол дымился, а золото гремело! – выпалил колдун.

– Будет! Будет! – поддержал князь побратима. – Только я про ствол не шибко понял?! Это про дерево какое?!

– Про ствол извечного человеческого естества! – расхохотался колдун. – Ну, будет! – не смотря на режущую боль в боку, коя временами начала отступать, Керсан продолжил держать себя на высокой ноте поднятого настроения, отвлекая от грузных дум князя пронского.

Кубок осушён до дна. Князь приобнял боярина Зоргена за предплечье левой рукой и вывел его из столовой, успевшей поднять духоту. Воины вышли во двор и спустились по ступеням на землицу-матушку, орошенную лёгким вечерним дождиком.

Два юных холопа подвели тройку коней крестовой масти к ногам хозяина и передали удила в руки князю. На мордашках миролюбивых парнокопытных животных блестят новенькие сбруи, на спинах аккуратно уложены новые начищенные сёдла.

– Вашим лошадкам пришлось поменять снаряжение, постольку поскольку прежние стаскались изрядно и могли привести к сильным увечьям как лошадям, так и их владельцам в последующей сече либо погоне. – чуть поодаль юношей, подгонял пострелят старейшина в кожном форменном сюртуке.

– Это наш Миклухо – кожевник. Может рассчитать в точности качество и время пользования любой кожной вещицы. – крикнул один из холопов. – Да, Миклухо?!

– То не ведаю! Про то люд болтает да бабы базарные! Им всегда вести сороки на хвосте приносят, а мне нет дела до судачества. Сгодилась вещица – знать не зря труд мой людям даден. – старик отмахнулся, вскинув длинную седую бороду на плечо.

– Благодарим вас за заботу и внимательность! – князь подкинул мешочек с новгородскими «чешуйками» в сторону холопа, чтобы тот мог поймать. – Это уплата за всё время пребывание здесь. Не ведаю как на долго меня унесёт из Переяславля и что будет с ним давеча! Накормите детей, приоденьте суженых и помните меня щедрым хозяином! Да прибавит Великий Сварог лета вам на сто вперёд! Да хранит пусть кров и скотинку вашу Великий Велес! Да подарит пусть вам Триглава Великая почву плодородную!

– Благодарения Ваши принимаются, батюшка! Век помнить будем слова сии, добром и светом наполненные. В добрый путь.

Князь пронский (он же рязанский) вместе с раненым Керсаном присели в телегу, хлестнули ногайкой по крупам маститых коней и погнали гужевую повозку прочь из разрушенного города в Московию. Колёса повозки вскакивают на каждом камне мостовой, выступающем из глины. Проехав площадь сумеречного городища, тройка лошадей пересекла главные ворота стольного Переяславля-Рязанского, мчащаяся рысьим ходом по ту даль, где лесами сменяются поля, а запах нескошенной луговой травы – горбатыми хребтами холмов.

Утро встретило путников палящими лучами Солнца, обогревая их тела и души. Московский тракт запетлял поворотами в сторону Ельца, Рясской Слободы и Московии. Мелкий гравий, подобно свинцовым пулям, вылетает из-под колёс, создавая неудобства в передвижении. По краям широкого тракта росли низкорослые кустарники и молодые деревца. По их тоненьким веточкам прыгала стайка игривых воробьёв. Воздух с каждым часом становился теплее. Проснувшаяся сорока сорвалась с ветки дикого клёна и подалась трезвонить на всю округу о возвращении героев, пересекая тракт по диагонали. Редеющие рощицы лиственных деревьев стояли безмолвно, покачиваясь из стороны в сторону под песнь лёгкого летнего ветерка.

Путники часто останавливались на привал, дабы дать себе и коням передохнуть в свободном да глотнуть тёплого воздуха ровным дыханием. Лошадей тоже лучше не загонять, ибо могут издохнуть на полпути, хотя до Московии осталось проехать два перехода. За стенами деревень можно дать лошадям овса, который в суммах уже на исходе. Повозка продолжала тянуть след на пыли, вздымающуюся под копытами лошадей. Туча не тронула этот участок дороги, что послужила лёгкой переправе по тракту. Лошади остановились в четвёртый раз у края леса, как будто, не решаясь туда въезжать.

Путники остановились на ночлег. Князь пронский остановил «картеж» с раненым, отсоединил телегу от лошадей, взял топорик и скрылся в чаще леса. Воин продолжает лежать на соломе и слушать тишину природной идиллии, но отдыхать пришлось недолго. До ушей донеслись звуки, сотрясающие страх и разум. В сторону телеги пробираются три существа.

Рука Керсана непроизвольно потянула за рукоять сабли. Угол зрения засёк движение тени, скользнувшей под телегу. Со стороны леса, прихрамывая на ноги, бредут два болотника. Керсан забыл про тень и сфокусировался на приближающуюся погибель. вытянул из ножен сабельку и пошёл навстречу судьбе.