Марина Снежная - Пленницы Четырех Миров

Верхний ящик стола, обычно запертый на ключ, в этот раз оказался открытым.

Наверное, отец спешил и забыл его закрыть.

Чувствуя, как сердце едва не выпрыгивает из груди, я открыла заветный ящик и извлекла на свет божий черную шкатулку с затейливым узором. Не терпелось увидеть, какие же тайны она скрывает! Внутри оказалась стопка фотографий: отец, еще совсем молодой, рядом с какой-то красноволосой женщиной. Еще ребенок. Девочка. С такими же волосами, как у матери.

У меня сердце удар пропустило, когда я увидела ее глаза. Зеленые. Такие же, как у отца и у меня самой. Почему-то сразу поняла, кем она мне приходится. Сестра. То, что у отца когда-то была другая семья, стало для меня неприятным сюрпризом.

Я перебирала фотографию за фотографией. Следующие были сделаны уже позже и издалека. Позже я узнала, что отец нанимал частных детективов, чтобы они рассказывали ему, как живет его вторая дочь. По надписи на самой первой фотографии, где эта девочка была еще младенцем, я даже знала ее имя: «Алевтина».

Глупое деревенское имя. Наверняка это ее мамаша так назвала.

Позже я не раз заставала отца за рассматриванием этих фотографий, когда случайно заглядывала в кабинет. Каждый раз мечтательная грустная улыбка на его лице заставляла меня испытывать просто безумную ревность!

Мне казалось, что он любит ее больше, чем меня. Более того, что она отняла у меня его любовь.

Сколько же я пыталась добиться его одобрения! Наверное, всю жизнь.

Я завидовала внешности этой твари. Ей даже не нужно было ничего делать. Худенькая, стройная. Я, от природы пухленькая и неповоротливая, начала заниматься спортом и танцами. Добилась того, что моя внешность теперь соответствовала всем модельным параметрам. Даже цвет волос пришлось сменить, чтобы стать тоже яркой и броской. Мои светло-русые волосы казались слишком простецкими и я стала платиновой блондинкой. Училась подавать себя, нравиться окружающим и стремилась стать душой любой компании. Все для того чтобы затмить ее.

Но отец так никогда и не посмотрел на меня так, как на фотографию Алевтины. Скупо хвалил за мои успехи, но каждый раз мне казалось это неискренним. Наверное, я даже испытала облегчение, когда отец умер от инсульта. Больше ни перед кем не нужно чувствовать себя ущербной. И все же потом я проплакала всю ночь. Ненавидела себя за эти слезы и продолжала плакать. Правда, утром решила, что больше не пророню ни слезинки. Буду делать вид, что мне плевать.

Я замотала головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. По встревоженному лицу Андрея поняла, что он, видимо, о чем-то спрашивал.

– Оленька, что-то случилось?

Я раздраженно мотнула головой.

– Нет.

– Послушай, тут до меня дошли слухи, что твой отец умер. Но в прессе ничего не сообщали. Надеюсь, это неправда?

– Почему же? – Я едко усмехнулась. – Он и правда умер. И сегодня я должна быть на оглашении завещания. Похороны будут потом. Так решил совет акционеров, чтобы не допустить паники и обвала акций. Нужно решить, кто будет руководить корпорацией и все такое.

– Понимаю, – осторожно сказал Андрей. – Можешь не переживать, я никому не скажу…

– Да мне плевать! – вырвалось у меня резкое. – И на компанию, и на все эти тайны!

– Понимаю, ты сейчас убита горем… – Он сел рядом со мной на диван и попытался обнять по-отечески. Утешить, видать, решил.

Я дернулась, высвобождаясь из его рук, вскочила на ноги и отошла на несколько шагов.

– Я же сказала: со мной все в порядке, – процедила я. – Разве кажется, что я страдаю?!

По его красноречивому молчанию стало понятно, что именно так и считает. Я ощутила подступающую злость.

Ну нет, я докажу, что это не так! Хотела немного поразвлечься? Чего же вздумала сопли разводить и показывать свою слабость перед уже почти что бывшим любовником?

Я повернулась к Андрею спиной и медленно провела по своей ягодице, приподнимая и так более чем короткий халатик. Услышала, как он порывисто вздохнул, и посмотрела на него через плечо, выгибая спину.

– Ты пришел сюда утешать меня или займемся чем-нибудь поинтересней?

Как всегда, устоять передо мной он был не в состоянии. Рванул галстук, который стал ему неожиданно тесным. Не отводил от меня расширившихся глаз.

– Ну же, иди ко мне…

Упрашивать себя он не заставил. Медленно встал с дивана и двинулся ко мне. Ладонь легла поверх моей руки, все еще сжимающей ягодицу, и продолжила движение вверх. Шелковая материя поднималась все выше, обнажая кожу и легкомысленные черные трусики. Они, скорее, служили для возбуждения, чем прикрывали тело.

Я любила такое белье. С ним я всегда была во всеоружии и чувствовала себя сексуальной.

Еще сильнее изогнувшись, подставила его рукам свою попку.

Знаю, как он обожает ее. Не раз сам говорил об этом.

Андрей задрал мой халатик до талии и запустил пальцы под трусики. Я слышала его горячее прерывистое дыхание, когда он стал нежно касаться моих внутренних складок.

– Не представляешь, что ты со мной делаешь…

Резким движением он сдернул с меня трусики и спустил до самого низа. Я переступила через них, освобождаясь от этого клочка материи окончательно.

Андрей дернул меня на себя, прижимая мое тело к себе с такой силой, что даже дышать стало трудно. Зарылся носом в мои волосы, опускаясь к шее и что-то бормоча.

Я развернулась в его объятиях и толкнула на диван. Он не пытался сопротивляться, усевшись на него в расслабленной позе. Лишь тяжело вздымающаяся грудь выдавала степень возбуждения. Я устроилась между его раздвинутых ног и рванула за пояс. Расстегнула пряжку и дернула за язычок молнии. Вскоре освобожденное набухшее достоинство уже находилось в моей полной власти.

Чего у Андрея не отнять, так это постоянной боевой готовности! Любому юнцу фору даст. То ли от природы такой, то ли я на него действую, как виагра. Задумываться об этом сейчас не хотелось. Как и вообще о чем-либо. Мне срочно нужна была разрядка. А что этому способствует лучше, чем секс?

Еще с пятнадцати лет я поняла, каким мощным оружием может быть мое тело. С того времени использовала его на всю катушку. Училась доставлять мужчине такое удовольствие, чтобы он забывал обо всем и терял себя в моих объятиях. Никогда не доводила отношения до точки пресыщения. Когда чувствовала, что к этому все идет, безжалостно рвала связи первая. Поклялась себе, что ни один мужчина не заставит меня страдать. Это моя прерогатива. И я всегда буду уходить первая, когда сама того пожелаю.

Я нежно лизнула головку члена и приступила к очередному ритуалу соблазнения. Посасывала и облизывала, словно вкуснейшее мороженое, заставляла мужчину стонать и судорожно сжимать пальцами мои волосы. Ловила его замутненный полубезумный взгляд и снова ощущала свою власть над ним.