Люк Скалл - Меч Севера

«Еще одна причина покинуть эту ненавистную землю как можно скорее».

Ухватившись за мешок, он уже собирался оттащить его в воду, когда заметил, что ручей напрочь замерз. Он с недоверием уставился на него. Как он мог так свалять дурака?

— Вот дерьмо, — сказал он.

Дело зашло куда дальше простой неудачи. Теперь это была катастрофа.

Он отчаянно искал другое место, чтобы выбросить труп, и вдруг заметил, что кто–то приближается с дороги. Он вытащил саблю, понимая, что если его обнаружат и это дойдет до короля, то с жизнью придется расстаться.

Оказалось, это тот ублюдок Вулгрет. Северянин был одет в дорогу, поверх кожаных доспехов накинут толстый плащ, через плечо перекинута сумка. И тем не менее у него не было его копья или какого–то другого оружия. Сэр Мередит и удивился, и возликовал. Он быстро расправится с этим глупцом.

Однако, Вулгрета, казалось, это отчего–то позабавило.

— Железный человек. Я так и подумал.

Сэр Мередит огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что с Вулгретом никого не было.

— Стражи подняли тревогу? — спросил он.

— Они не видели, как я ушел.

Мередит прищурился.

— Ты безрассуден, странствуя без оружия.

— Оружие имеет различные формы. — Глаза Вулгрета остановились на мешке. Даже в темноте у них, казалось, был красноватый оттенок. — Ты убил его любимую чародейку. Кровь еще свежа.

— Она поставила под сомнение мою честь. Для тебя это, возможно, не имеет значения, но рыцарь не может такого перенести. Она не оставила мне иного выбора, кроме как убить ее. Так же, как и ты.

— Не угрожай мне, железный человек.

— Угрожает варвар. Рыцарь утверждает . Сэр Мередит бросился вперед, готовясь всадить саблю в бледную плоть этого самонадеянного северянина.

Вулгрет произнес единственное слово, в котором не было никакого смысла. Внезапно эфес сабли сэра Мередита раскалился докрасна, и он выронил оружие, скуля от боли. Глаза северянина горели теперь ярче, словно два горячих угля, вспыхнувших к жизни.

— Ты… Ты — чародей? — хрипло спросил Мередит.

— В некотором роде.

— Зачем ты здесь?

Вулгрет поднял руку к шее и нежно погладил ключ, который висел на тонкой цепочке.

— Моя работа в этой части мира завершена. Гхолам свободен, и метки — там, где надо. Я собирался отправиться по дороге на восток, когда кровь этой чародейки позвала меня.

Сэр Мередит опустил глаза на труп у своих ног.

— Ты хочешь воспользоваться ее телом?

— Можно и так сказать. — Вулгрет подошел к мешку и стянул его с тела Шранри. Он с жадностью посмотрел на женщину.

У сэра Мередита желчь поднялась к горлу, но, когда Вулгрет опустился на колени, он явно не имел намерения надругаться над мертвым телом. Вместо этого он засунул один палец в зияющую рану в спине Шранри и пробормотал несколько загадочных слов. Через несколько мгновений тело чародейки стало сдуваться , словно удалялись ее внутренние жидкости. В считаные секунды от трупа осталась лишь сморщенная оболочка, в которой невозможно было узнать ничего человеческого.

Вулгрет выпрямился, его глаза сверкали в голове, как рубины.

— Полагаю, это называют «на посошок». А теперь я должен идти. Хозяин ждет.

Сэр Мередит смотрел на отталкивающий предмет, который некогда был Шранри.

— Хозяин, — повторил он в оцепенении, испытывая и ужас, и восторг одновременно. — Ты имеешь в виду не Кразку.

— Нет.

— Тогда… кого? Кто твой хозяин?

— Его можно назвать… ткачом. Он дергает за нити бесчисленных жизней и придает Структуре форму по своей воле.

Сэр Мередит смотрел, как Вулгрет взбирается по насыпи. Страх боролся с отвагой, и, как всегда бывало в настоящем рыцаре, победила отвага.

— Подожди, — позвал он. — Позволь мне пойти с тобой.

Голос чародея донесся до него зловещим шепотом, который тем не менее покрыл всю высоту насыпи.

— Ты не можешь идти теми путями, что хожу я, железный человек. Кроме того, Волгред–Странник всегда путешествует в одиночку.

От стука по двери камеры он вздрогнул и очнулся. Он снова видел во сне ее. Каждый раз, как он закрывал глаза и погружался в сон, именно лицо Моники занимало его мысли. Хотя бы за это маленькое блаженство он был благодарен.

В ночь перед казнью можно зациклиться на чем–то куда хуже.

По двери еще раз стукнули, и затем раздалось бренчание ключа, который вставляли в замок. Полумаг вздрогнул, несмотря на то что на лбу неожиданно выступил пот.

Пора.

Дверь, заскрипев, отворилась, и, возникнув из полумрака, в камеру заглянул Стражник.

— Ты проснулся?

— Разумеется. Было бы довольно легкомысленным с моей стороны проспать собственную казнь.

— Ты пойдешь мирно? Без магии?

— Такова была сделка.

По крайней мере, он надеялся, что это все еще в силе — Тимерус ничего бы не выиграл, нарушив слово и причинив Монике вред после того, как все будет кончено. Великий Регент останется верным своему обещанию, ему приходилось повторять это себе снова и снова. Другой вариант был слишком ужасным, чтобы о нем размышлять.

— Тебе нужна помощь с этим креслом?

— Как великодушно с твоей стороны предложить это, — язвительно ответил Эремул, хотя, по правде говоря, он был несколько удивлен искренностью, прозвучавшей в голосе стража. Доблестные Алые Стражники не упустили ни одной возможности, чтобы досадить ему во время заключения. Как лучше почтить последние дни осужденного, нежели мочиться в его еду или угрожать спалить книгохранилище и работу всей его жизни вместе с ним? Что бы ни говорили о некомпетентности маршала Браки, когда речь шла об обеспечении безопасности города, новый командующий Алой Стражей был непреклонен в том, что касалось поддержания стандартов в сфере мелочной жестокости.

В глазах этого стражника не было никакой злобы. Только появился тихий испуг, когда он подошел, взялся за кресло Эремула и выкатил его из камеры в подземелья, которые занимали самый нижний уровень темной громады Обелиска. Вдоль стен тянулись факелы, освещая плиты и инструменты, столь хорошо знакомые Эремулу. Личность, которой он некогда был, умерла в этом месте, умерла, чтобы возродиться как Полумаг. Было вполне уместно, что оно послужит ему последней остановкой сейчас, прежде чем искалеченная пародия на человека, которая пережила Отбраковку много лет назад, покинет сей мир навсегда.

— Почему ты это сделал? — спросил стражник, везя Эремула вверх по лестнице, ведущей на первый этаж. — Ты был героем. Зачем устраивать заговор, чтобы разрушить город, который ты помог освободить от тирана? В этом нет никакого смысла.

— Кто ж может понять разум безумца, — ответил Эремул в шутку.

Он устал заявлять о своей невиновности. Это ничего бы не изменило. Он и Лорганна будут в полдень повешены, мир по- прежнему будет вертеться, люди — продолжать сражаться, и трахаться, и умирать, и всем будет по барабану, что он умер. До последнего времени и ему было бы все равно, но теперь он ощущал острое чувство сожаления, что покинет Монику так неожиданно, даже не попрощавшись. Только он нашел что–то ценное в своей жизни, как это сразу же безжалостно у него отобрали.