Люк Скалл - Меч Севера

Зевнув, он решил вернуться в хранилище, прежде чем наведаться в морг. Тайро нужно покормить.

— Извини! Привет!

Это был женский голос с легким акцентом. Эремул проигнорировал его. Ни одна женщина никогда его не приветствовала, за исключением тех случаев, когда приветствие включало в себя также и какое–нибудь ругательство.

— Пожалуйста! Подожди меня! Я бы хотела с тобой поговорить!

Теперь он услышал позади себя шаги, цоканье спешащих к нему женских каблучков. Полумаг развернул кресло к приближающейся незнакомке.

Это была дама из приемной с линзами для чтения на изящном носике. Замедлив шаг, она оправила свои юбки и пригладила блестящие черные волосы.

— Меня зовут Моника. Я видела, как ты справился с той ужасной секретаршей. Она заставила меня ждать почти час перед твоим приходом. А те две дамы, что были с тобой, — они твои любовницы?

Эремул почувствовал аромат духов, исходивший от дамы. Казалось, она слегка наклонилась к нему, или, возможно, он только вообразил это.

— Мои любовницы? Боюсь, ты ошибаешься. Они всего лишь друзья, — солгал он.

Моника одарила его улыбкой, и этот причудливый изгиб ее губ он нашел весьма эффектным. Эремул заметил, что ее губы подкрашены, и это был поразительный оттенок фиолетового цвета.

— Ну… такой мужчина, как ты, герой, кто ж знает, твоя спутница — это друг или возлюбленная? Тебя, должно быть, окружают одни красавицы.

— Это… некоторое преувеличение.

— Ах, да ты скромник.

Наклонившись вперед, Моника продемонстрировав ему свою грудь во всей красе, тесный корсет, который был на ней, подчеркивал ее стройную и весьма соблазнительную фигурку. Он ощутил, что его тело отозвалось на это зрелище, и опустил взгляд вниз, испытывая прилив тревоги.

— Ты спас город от тирана. — Казалось, она смакует эти слова, ее акцент придавал каждой фразе музыкальное звучание.

— Я сделал то, что должен был сделать, — пробормотал Эремул. — С магией приходит определенная ответственность. — Произнося эти слова, он чертыхнулся про себя, понимая, что выражается как совершенный фигляр. Благоухание, исходящее от женщины, ошеломляло. Эремулу казалось, что его мозг полностью окутан этим ароматом. Понимая, к чему это ведет, он сложил руки на коленях.

— Что ж, мне и в самом деле пора возвращаться.

Казалось, Моника так и вспыхнула, ее скуластые щеки покраснели. Прикусив верхнюю губу, она нервно глядела на него поверх очков.

— Не хочешь ли как–нибудь поужинать со мной?

— Э-э, что? Я имею в виду… а…

— Я всего лишь простая цветочница, вряд ли достойная внимания такого мужчины, как ты. К тому же я одинока, а моя мать всегда учила меня, что женщина должна быть смелой. Но я сожалею, если обидела тебя.

— Нет… никаких обид.

— Прекрасно! Тогда, скажем, в «Розе и скипетре», возле улицы Мастерства, через две недели?

— Я проверю свой ежедневник. — У Эремула во рту так пересохло, что он едва мог говорить. — Но я уверен, что смогу это решить.

Длинные ногти Моники провели по его руке.

— Тогда договорились, — сказала она, еще раз улыбнувшись.

Она повернулась и неторопливо пошла, цокая каблучками.

Словно прикованный, Эремул наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду.

Испустив протяжный стон, он поправил под складками одеяния свой жезл чародея, который так легко был готов его выдать с головой, и покатил в кресле к хранилищу со всей скоростью, которую могли обеспечить его руки.

Он очнулся, почувствовав, как по щеке стекают капли дождя.

На него нахлынули воспоминания: беспорядочный поток образов. Пляшущие в ночи языки пламени, последний вздох умирающего старика, тик–так–тик–так карманных часов в его дрожащей руке.

«Твердая сталь, входящая в его живот. Кровь повсюду. Струится по его ногам, сквозь пальцы».

Он осторожно дотронулся до живота. Его пальцы ощутили нечто странное. Он пощупал еще, нажимал и тыкал, пока не осознал, что его брюхо замотано жесткой повязкой. Рана под ней еще саднила, но эти ощущения не шли ни в какое сравнение с болью, что обожгла его в ту ночь, когда его предали.

Подняв глаза в серое небо, покрытое темными тучами, он открыл рот. На вкус дождевая вода оказалась омерзительной. Постепенно он стал воспринимать и другие звуки, помимо мягкого гула ливня. Повернул голову — и в поле зрения вспыхнули яркие огни. Как только спонтанные цветные всполохи исчезли, он сморгнул с глаз дождевую воду и присмотрелся к окружающему.

Он лежал на склоне поросшего травой холма. При ближайшем рассмотрении трава оказалась почерневшей и ломкой. Склон холма усеивали лишенные листвы деревья с белыми, нездорового вида стволами.

У подножья холма, расползаясь по равнине подобно заразной кожной болезни, лежал городок, смахивающий на кошмарное видение наркомана. Полуразвалившиеся домишки, слепленные на скорую руку из дерева и обмазанные смолой, опирались друг на друга и выглядели так, будто готовы рухнуть в любую минуту. Земля по всему городу была изрезана огромными расселинами, и эта паутина трещин извергала ядовитые испарения. Даже на таком расстоянии чувствовалось зловоние серы. Серы и кое–чего еще. Чего–то, смердящего смертью.

— Я умер? — прохрипел он. — Это ад?

— Не ад, — прошептал кто–то рядом с ним. — Заброшенный край.

Он сдавленно охнул и вскочил бы как ужаленный, будь у него силы на что–нибудь, кроме как слегка обмочиться.

Заговоривший с ним сидел на склоне холма, чуть пониже. Из–под тяжелых бровей выпячивались большие водянистые глаза, лысая голова при угрюмом освещении казалась странно деформированной.

— Прости, не хотел тебя напугать. Не думал, что ты выкарабкаешься. Держал старушку Бесси на всякий случай наготове.

— Бесси?

Странный тип указал на огромный металлический секач, лежавший рядом с ним на траве. На нем были видны старые пятна крови.

Он снова содрогнулся и попытался откатиться в сторону, но внезапный спазм в животе пронзил волной боли все его тело.

— Спокойно. Ты чуть не умер. Давай–ка помогу тебе встать. — Пучеглазый тип взял его за руки и помог медленно подняться на ноги. — Как тебя зовут?

— Я… — Ему показалось, он услышал карканье птицы где–то далеко. Птицы из его снов? Не может быть. Это невозможно.

— Коул, — сказал он наконец. — Меня зовут Даварус Коул.

— Рад знакомству. Я Деркин.

Сделав неуверенный шаг, Коул чуть не упал. Деркин протянул руку, чтобы поддержать его, и Коул увидел, что его руки заскорузлые и кривые, а ноги колесом и неестественно короткие. На Деркине был большой плащ, но Коул разглядел, что спина его странно согнута, будто он тащит на плечах тяжелый груз.

— Я рад, что ты выкарабкался, — сказал Деркин. — Последние несколько дней меня беспокоили запястья. Ужасно не хотелось тебя разделывать.