Роберт Шекли - Все романы Роберта Шекли в одной книге

— Довольно, довольно, — прервал его Аззи. — Избавь нас от дальнейших подробностей и скажи, чего ты хочешь от этой госпожи.

— Я хочу на ней жениться, — сказал Корнглоу просто.

Аретино громко расхохотался, но, спохватившись, резко оборвал смех и закашлялся. Даже Аззи улыбнулся уголками губ — до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в латаной — перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках — и изящная благородная госпожа.

— Однако, сударь, вы метите довольно высоко! — заметил Аззи.

— Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к себе всех смертных, — ответил Корнглоу. — Даже самый последний бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена — это символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не похоже на сказку?

— Пожалуй, так, — сказал Аззи. — Но, видишь ли, если уж тебе непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из тебя благородного господина, чтобы неравное положение не помешало этому браку.

— Вот спасибо! — обрадовался Корнглоу.

— Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие самой госпожи Крессильды, — вмешался Аретино.

— Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, — сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: — Что ж, дело это весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое заветное желание.

Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон распоряжался судьбами людей, пугала его.

— Позвольте напомнить вам, сударь, — сказал он негромко, — что госпожа уже замужем. По — моему, это весьма серьезное препятствие, которое может помешать вашим планам.

— Нисколько, — улыбнулся Аззи. — У нас есть свои люди в Риме — они умеют улаживать подобные проблемы. — Он опять повернулся к Корнглоу: — Ну — с, молодой человек, я выслушал вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного потрудиться. Согласны ли вы на такое условие?

— Что ж, согласен, только если работа будет не слишком тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила, что всякий человек должен следовать своей природе, а моя природа — это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее без ложной скромности можно назвать выдающейся.

— О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от вас чрезмерного напряжения сил, — успокоил его Аззи. — Думаю, что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу, поскольку вы не обучены биться на шпагах.

Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький серебряный ключик и вручил его Корнглоу:

— Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь, а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной белизны, и всеми остальными прелестями.

— Великолепно! — воскликнул Корнглоу, от радости подбросив ключик вверх и снова поймав его. — Как здорово, когда удача сама плывет к тебе в руки!

— Полностью с вами согласен, — сказал Аззи. — Улыбка фортуны — это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей такой морали: если счастье достается человеку буквально даром, то стоит ли трудиться в поте лица своего?

— Вот это по мне! — Корнглоу сжал в руке ключик. — Ну, я пошел!

И он выбежал вон из комнаты.

Аззи снисходительно улыбнулся:

— Еще один осчастливленный.

— У дверей ждет новый посетитель, — сказал Аретино.

Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения. Она никак не могла решиться на отчаянный поступок — заключить сделку с демоном.

Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело поскрипывала лестница; из коридора доносились какие — то странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может, то были привидения, но мать Иоанна почему — то была уверена, что это паломники поднимаются к синьору Антонио.

Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом, несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о чем — то таком, что выходило за рамки обывательского представления о счастье.

Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать, что это качество весьма ей пригодилось — ведь в монастыре постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги, смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц, игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик, указывая каждой ее место — ты сядешь тут, а ты там, — и, подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные манеры.

Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно, ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты — длинный нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего, если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от судьбы и от Папы Римского.