Лайа Дало - Дом Вауу. Академия относительности

Колени подогнулись сами собой, мы с сестрой рухнули на каменный пол одновременно, и так же одновременно склонились перед Вечностью, что взглянула на нас из этой фиолетовой Бездны. Голос Ллос заставил вздрогнуть что-то глубоко внутри, от него захотелось спрятаться, свернуться клубочком в самом дальнем и тихом закутке, и одновременно с этим, он был так притягателен, так ласков и нежен, как первый весенний цветок, как поцелуй любимой, как… Как голос Бога.

— Никакой кровной мести…

Минитфра не решилась задать свой вопрос, но Ллос он и не требовался — она и так знала все наши помыслы.

— … Вауу должны жить.

Я не знаю, какая сила воли потребовалась сестре, чтобы попробовать возразить:

— Великая, но они…

— Они Вауу. Их Семя крепко. Α значит, они будут жить.

На этом можно было бы посчитать аудиенцию оконченной, но я не мог просто так отступить:

— Великая…

Ллос оказалась возле меня в мгновение ока, так близко, что я ощутил её леденящее душу дыхание на своём лице, когда она склонилась надо мной, что бы рассмотреть поближе:

— Кто это у нас тут…

Я не мог оторвать взгляд от фиолетовых огней, не мог пасть ниц, как подобает в таких случаях, лишь стоял на коленях, завороженный её ужасной красотой.

— Мужчина? Ты привела с собой жертву, чтобы задобрить меня?

Голос Ллос звучал насмешливо, ибо мы с сестрой прекрасно понимали, что Богиня знает, что ничего такого сестра не замышляла. Или, может быть, о её замыслах не знал, как раз я?

— Великая, это мой брат.

— Ты его плохо воспитала.

— Я исправлюсь, Великая.

— Исправишься, или у Цаде будет новая правящая семья. Вы больше не на Севере, каникулы закончились. Серебряный, проследишь.

— Да, моя госпожа.

На этом наша аудиенция была точно окончена. Дроу с мерзкой ухмылкой вывел нас обратно в общую часть Храма, бросив напоследок:

— Увидимся.

Я тогда не знал, что это не просто слова, что это даже не угроза, а констатация факта. На следующий день меня отдали в Высокий Дом Торафин, в Дом моей матери, как и положено по традициям Верных. И первым, кто встретил меня в мрачном дворце Хозяек Паутины, был йелла Маслауним. Так начался мой персональный ад длинной в девять лет.

Первым делом, Серебряный решил показать мне моё место в иерархии Дома. Меня скрутили и отволокли в одну из пыточных, где я впервые познал, что такое издевательства дроу. Я думал, что сломаюсь, что моя психика не выдержит, но блаженное безумие не желало наступать, мой разум был ясен, а чувства обострены до предела, так что я осознавал тогда и до сих пор помню, всё, что со мной проделал любимец Ллос. На Севере я был Наследником, вторым после отца, в Доме моей матери я был никем, даже меньше, чем никем — я был нарзи, ублюдком, смеском с нечистокровным. Минитфре с внешностью повезло намного больше — она унаследовала все черты своей чистокровной матери, во мне же прорезалось наследие смешанных браков: кроме значительно более светлой кожи, крепкого телосложения и маленьких по меркам дроу ушей, меня выдавали и крэшшшевы золотые глаза. Найти бы ту бабку, что согрешила когда-то с чешуйчатым, да объяснить ей всю степень её ошибки, также доходчиво, как и мне объяснили всю неправильность моего рождения!

Серебряный не желал отставать от меня, издевательства стали регулярными и чем больше я сопротивлялся, чем сильнее калечил своих врагов во время пленения, тем изощрений были игры этого монстра, прячущегося за маской юноши. В какой-то момент, я решил, что лучше сдохнуть, чем еще хоть раз оказаться в его руках и вполне осознанно напоролся на ядовитый кинжал. Но йелла Маслауним не дал мне сдохнуть, оправдав свою славу лучшего Целителя, он вернул меня практически из мёртвых и ежедневные издевательства стали еще веселей. Тогда меня впервые пустили по кругу, очень чётко дав понять — Ллос не одобряет несанкционированных самоубийств, а значит, за каждую попытку я буду платить очень дорого. Одного раза мне хватило, чтобы усвоить урок. В какой-то момент я почти сломался, перестал сопротивляться, осознав, что это бесполезно, моя личность спряталась, забилась в тёмный закуток моего разума и громко хлопнула дверью за собой. В тот день Серебряный заглянул в мои глаза, удовлетворённо хмыкнул и сказал лишь одно:

— Ты познал первое правило выживания в Подземельях.

Он был не прав, в тот день я познал сразу два правила — никогда не перечить Ллос и научиться прятать своё истинное «я» поглубже от всех, кто может его уничтожить.

Вскоре я получил первую татуировку на лице — Хозяйки Паутины признали меня сыном своего Дома. Издевательства йелла Маслаунима на время прекратились, а я окунулся с головой в «обычную» жизнь дроу-мужчины: бесконечные тренировки, на которых я понял, что зря кичился своими прежними навыками владения парными клинками, патрулирование территории — обязанности более чем скучная, если бы не периодические стычки с Предавшими, своеобразное обучение — яды, интриги, тайное оружие. Спустя какое-то время я осознал, что на самом деле нахожусь на привилегированном положении, что по меркам дроу должен гордиться тем, что занялся моим «правильным воспитанием» именно Жрец Ллос, что мне оказана была великая честь, и что я достойно прошёл «посвящение в мужчины». Мне показали тех, кто это самое посвящение провалил — рабы Дома, дроу, что оказались недостаточно крепки духом, с пустыми глазами, сутулые, бесправные игрушки женщин.

Ко мне никто не прикасался, не требовал услуг, не звал в свою постель. Тогда я не знал, чем заслужил подобную свободу, зато узнал позднее. Просто никто в здравом уме не решится перейти дорогу любимчику Ллос, а раз он избрал меня для своих игр, значит для других я неприкосновенен.

Удивительно было видеть такой пиетет перед мужчиной в глубоко матриархальном обществе, да еще в Доме Жриц Храма, но йелла Маслауним был очевидно на очень особом положении. Чем больше я о нём узнавал, тем отчётливее понимал, что его власть намного полнее и страшнее, чем даже власть Матриарха Торафин. Она правила от имени Дома, он приказывал во славу Богини. Хотя нужно отдать должное Серебряному — он никогда в открытую не перечил женщинам Дома, выказывал им положенное уважение и почтение, те в свою очередь делали вид, что Жрец ведёт себя в точности с их пожеланиями и ни одно его действие не противоречит их воле.

С Минитфрой я не виделся, она меня к себе не звала, а сам я попросить не мог. Не обладая даже статусом война, будучи всего лишь «сыном», а значит по правилам Верных ребёнком, я не мог сам просить о встрече.

Так прошло пять лет — в относительном спокойствии, тренировках для получения звания Мастера-мечника, а значит и для статуса воина и в немногочисленных развлечениях Тилурив-Ссина: публичные дома и бойцовские ямы. В первых я снимал только женщин-рабынь из других рас, после издевательств Серебряного получив строгое отвращение к однополой любви, а во вторых зарабатывал деньги, участвуя в боях и ставя то на себя, то на противника. Кроме небольшого дохода, бойцовские ямы давали и жизненно необходимую практику — я готовился к Испытаниям.