Лайа Дало - Дом Вауу. Север. Цитадель

Мас собственноручно расчертил схему — треугольник, вписанный в квадрат и соприкасающейся вершиной с аналогичного размера кругом. И всё это своим серебряным кинжалом на немного влажном после ночи песке. Чувствуется многовековая практика и идеальный глазомер — я бы возился с фигурой не меньше часа, дроу же понадобилось всего с десяток минут. Его ловкие пальцы буквально разрисовали воздух вокруг чёрной вязью, какие-то обрывки я узнавал по уже изученному из раздела магии жизни, но общий смысл постоянно ускользал — слишком много всего было намешано. А некоторые части рисунка казались совершенно другими, нездешними, что ли? Вообще удивительно видеть формулы жизни, написанные с помощью Источника Тьмы, может в этом крылась вся странность? Впрочем, Тьма, как и Свет, абсолютно универсальные Источники, хоть и полярные.

Всё утро мы втроём хранили молчание, так же молча, Мас указал на моё место в схеме — в центре принимающего круга. Сам же он встал в треугольник и надолго замер, будто прислушиваясь к чему-то. Спустя какое-то время и я услышал странный, нарастающий шум — словно кто-то нежно напевал тихую, но очень приятную мелодию. Вокруг постепенно светлело, солнце вот-вот готовилось выглянуть из-за горизонта, а голоса не терялись, но и не нарастали, оставаясь где-то на самой границе слуха. Наконец горизонт ощутимо порозовел, засверкал предвестником нового дня и Мас, дождавшись первых лучей восходящего солнца, напевно произнес:

— Торафин, алеас Мас Лауним, а ле, а неш, а неф, а эш, а ки танале Вауу, алеас Ра'Аэль, а ас тана'саах!

На последнем слоге серебристым всплеском мелькнул кинжал и воткнулся точно в сердце дроу, направленный недрогнувшей рукой. В одно мгновение от плавающих в воздухе формул протянулись чёрные нити к его рукам, ногам, глазам, рту и груди, выкачивая силу, кровь, а значит и саму жизнь. Я замер неподвижно, боясь нарушить течение ритуала, и напряженно вглядывался в нити заклинания, выжидая правильный момент. Промедление, и дроу уже будет не удержать в этом Мире. Поспешность и Мас умрёт в страшных муках. Чёрные пиявки продолжали сосать кровь, постепенно набирая алое свечение, становясь крупнее, жирнее, извиваясь как клубок лоснящихся змей. Вот первый, самый нижний ряд формул полностью напитался, и вязь немного изменилась, приобрела подвижность, завертелась по периметру треугольника. За ней красным вспыхнул следующий ряд. Потом ещё один и ещё, пока наконец динамичными не стали все слои формул. Пора.

— Вауу, алеас Ра'Аэль, цах аит Торафин, алеас Мас Лауним, а ас танале!

Маса выгнуло дугой, подвешивая в воздухе, а красно-чёрная вязь буквально взорвалась кровавыми брызгами, чтобы удариться в стену, очерченную квадратом, заметаться там ища выход и наконец достичь места пересечения треугольника и круга. Вместе с первыми рунами формул в круг просочилась боль. Нет, не так. БОЛЬ. Символ за символом вливался в круговерть по периметру, обозначенному на песке, точно в такт нарастала и боль во всём теле: стонущими мышцами, ноющими костями, горящей кожей, вырываемыми ногтями, выпадающим глазами, в зажатой стальными тисками грудной клетке, так что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Нужно терпеть, держаться, нужно принять чужую жизнь, впитать её в себя, поглотить, сделать своей. Именно так наставлял меня Мас накануне, именно это я пытался сделать, превозмогая отключающую сознание боль. Терпеть, терпеть, терпеть, слушая, как рвётся собственная аура, как заполняется чем-то чужеродным, как ломается разум, перестраиваясь под новые условия, как исчезают былые ориентиры, заменяясь чем-то пока неведомым. Все что принадлежит Масу должно стать моим, но при этом нельзя потерять свой собственный стержень, нельзя забыть себя.

И я удерживал в памяти воспоминания: вспышка, тьма, ощущение присутствия чего-то безразмерного и подавляюще могущественного, Иллири, склоняющийся над моей кроваткой в первый же мой миг осознания себя в этом Мире, книги, паштет, снег, бескрайние просторы, старая няня, коса и бусины из молочного серебра, пар, пахлава и пряное розовое вино, бездонные изумруды, чай, зелёный бархат, тёплые губы… Даааа… Я не уловил момент, когда боль сменилась наслаждением и по телу прошла дрожь предвкушения. Предвкушения чего? Не знаю. Но теперь жизнь Маса вливалась в меня сладким мёдом, тягуче, нежно, обволакивая приятной неизбежностью, даря невыносимое блаженство, словно самый сильный в мире наркотик.

Стон сорвался с губ, нарушая тишину, приправленную лишь тихим шепотом волн. Даже море словно замерло, ожидая развязки, пока Мир рассмотрит нашу клятву и решит — принимать или нет. Долгое мгновение безвременья, зависло каплей дождя, нет, бесконечно прекрасной снежинкой и… Вдох. Да! Я снова могу дышать. Ещё один судорожный вдох-выдох, и я наконец открываю глаза. Бри стоит в стороне, вытирая ладонью проступившую на лице кровь. Мас тряпичной куклой валяется в мешанине изломанных линий, оставшихся от тщательно прорисованной фигуры. Но я точно знаю, что он жив, что вполне здоров и дееспособен и вот-вот придет в себя. Теперь я многое чувствую, и это многое порождает всё новые и новые вопросы. Например, почему он, живший в этом Мире десятки тысяч лет, вдруг решился на такое? Я его чувствую, но не знаю и не понимаю. Чувствую течение крови в его венах, чувствую шевеление волос от лёгкого бриза, покалывание песка на щеке и неудобно вывернутую ногу. Но совершенно не понимаю тихой радости, даже восторга, постепенно просыпающегося в нём, одновременно с сознанием.

— Получилось…

Да уж, получилось. Вот только что? О чём мы договорились с Миром? И с ним ли? Почему мне кажется, что странные слова, и знакомые и непонятные, перевод которых остался мне неведом, звучали чуждо, дико и непривычно для этого Мира? Почему притихло море и даже солнце замерло, не решаясь продолжить свой путь, пока ритуал не был завершён?

Почему-то только сейчас у меня возникли сомнения, и в том стоит ли проводить ритуал, и в том, что он тёмноэльфийский… Черт, этого просто не может быть. Я же даже с Владыкой не посоветовался, ринулся в непонятное и явно опасное с головой. Что это вообще было? Чем и как мне заморочили голову?

Словно отвечая на вопрос, в ухе что-то потянуло и заныло. Крэшшш. Серьга! Вернее, Мас слизнувший кровь — что было в его слюне?

— Мас! Что ты со мной сделал?!

Страх причудливым образом переплавился в ярость, которую уже не удается удержать, и она лавиной вливается в голос. И кажется, не только в голос, недаром даже Бри немного отступила, а Мас и вовсе пригнулся, вжимаясь в песок.

— Тана'ле… Прошу вас, не гневайтесь…

— Не гневаться?! Ты меня одурманил. Втянул в какой-то Безднов ритуал и просишь не злиться? Да я убить тебя готов!