Таран Матару - Боевой маг

Это был человек с козлиными рогами на голове, с раздвоенными, волосатыми, странно сочленёнными ногами. Рядом с ним длинноволосый мужчина с нижней частью лошади и человеческим торсом, поднявший передние ноги животного. У обоих были короны из ветвей с шипами.

— Они… демоны? — прошептал Флетчер.

Там в центре была огромная статуя рядом с крошечной. Первая большая, неповоротливая фигура гиганта с уродливым, как у огра лицом. Его рука отломалась и лежала на полу, как срубленный ствол дерева. Рядом, гордо на пьедестале стояла крошечная женщина с крохотными чертами лица и крыльями бабочки.

— Я знаю, что это, — выдохнула Сильва, указывая вдоль линии статуй, которые осмотрел Флетчер. — Тритон, Селки, Ламия, Сатир и Кентавр.

— Там Гигант и Фея, — добавил Флетчер, кивая на двух в центре, хотя он никогда не слышал о существах, которые только что назвала Сильва. Двоих, что назвал, он знал из детских рассказов Бердона. Что они здесь делают, в глубине эфира?

— Они из фольклора моего народа. Моя мать рассказывала о них, но они не должны быть реальными, — сказала Сильва с удивлёнными глазами. — Ты знаешь, что это?

Она указала на большого гуманоида, стоящего так же высоко, как и орк. Он появился как длинношерстная горилла, которая могла стоять как человек. Глаза существа были добрыми, и он не носил короны.

— Нет… но это… это ангел, правильно? — спросил Флетчер, смотря на вторую с конца статую. Это был мужчина, но носил юбку и нагрудник. Его корона была усеяна тем, что могло быть драгоценностями. Но выделялись огромные крылья, которые выходили со спины, с длинными, элегантными перьями, подобно лебединым.

— Из истории основания вашей религии, — сказала Сильва, поднимая брови.

— Никто больше не помнит этого, — сказал Флетчер.

Действительно, современная религия Гоминиума была не чем иным, как тенью ее прежней, старые истории исчезли из памяти, чтобы оставить смутное представление о рае и аде. Священники проповедовали, а старики стекались к своим приходам, но тонкости грехов и заветов, которые излагали святые, были выше понимания Флетчера.

От последнего пьедестала мало что осталось. Все было разрушено, кроме бесформенных кусков того, что должно быть двумя ногами. Что-то или кто-то сломал статую, и даже куски её до состояния гравия.

Если мы когда-нибудь вернемся домой, могу поспорить, что дама Фэйрхэвен захочет узнать об этом, — сказал Флетчер, вспомнив о добросердечной библиотекарше.

— Я думаю, все захотят, — ответила Сильва, проводя пальцами по резной фее. Хотя ветер и дождь попортили её, но детализация была достаточно хороша, чтобы различить её крошечные пальцы. Она была настолько мала, что едва превышала пядь.

— Предлагаю здесь отдохнуть, — сказал Флетчер, указывая на угол храма, где еще остались кусок крыши и две стены дающие небольшую тень. — Не похоже, чтобы в этом месте жили демоны: на земле нет объедков или костей. Здесь будет безопасно.

Сильва рассеянно кивнула, все еще не в силах отвести взгляд от статуй.

— Думаешь они существовали? — спросила она кивая на них.

— Может быть. Но это место было не тронуто сотни, а может быть, тысячи лет, — сказал Флетчер вслух. — Те кто построил это место давно ушли.

Они пошли вместе в угол и там устроились, используя рюкзак в качестве самодельной подушки и укрылись куртками, как одеялами. Лисандр свернулся на их ногах, своим тело укрывая их. Афина продолжала наблюдать, ее сломанное крыло слишком болело, чтобы спать.

Флетчер подумал, что Игнатус попытается обернуть своё, теперь уже более крупное, тело вокруг его шеи, но демон зарылся между ним и Сильвой, что раздражало Флетчера больше, чем ему хотелось. Он стремился быть ближе к Сильве, даже если она была не такой теплой, как растущий имп.

В храме всё ещё было тихо, и Флетчер был рад за сон без странных шумов и криков диких демонов в джунглях, даже если это было в середине дня.

Минуты бежали. Они лежали в комфортной тишине, тепле и уюте. Или, по крайней мере, то что Флетчер считал комфортом. Сильва прочистила горло.

— Флетчер. Знаешь, о в-вчерашнем, — пробормотала она, затем неловко остановилась.

— М-м-м? — проворчал Флетчер. Он дремал, но когда в памяти время проведённое в водопаде выплыло на поверхность, он быстро проснулся.

Сильва, казалось, задумалась на мгновение, затем снова заговорила.

— В моей культуре… когда… если высокий эльф и лесной эльф женятся, их изгоняют. Их сторонится собственный народ и свои семьи. Их просят покинуть Великий Лес. Затем предлагают. Потом изгоняют. — Она говорила рубленными фразами, как если бы боролась за каждое слово.

— Хорошо, — сказал Флетчер.

— Они не любят смешивать касты, — сказала Сильва, и Флетчер мог слышать стыд в её голосе.

— Они как Джеффри, — сказал Флетчер. — Он не терпел любого смешивания.

Краем глаза заметил, как лицо Сильвы дрогнуло при упоминании имени предателя.

— Да, как Джеффри, — мягко сказала она.

— Почему ты говоришь мне об этом? — спросил Флетчер.

Тишина.

— Им не нравится смешивание…, — пробормотал Флетчер.

Он оставил фразу не завершённой. Продолжение сидело холодным камнем в животе.

— Я просто… я не могу, — прошептала Сильва, так тихо, что Флетчер не был уверен, должен ли он это слышать.

Быть с ним может погубить её. Вот о чём она говорила.

Она отвернулась, чтобы он не мог видеть её лица. Он чувствовал себя так глупо.

— Я думал, это то, с чем мы боремся, — сказал он, и не смог удержать горечь голосе.

Она не ответила. Было слишком больно говорить об этом. Он хотел притвориться, что только что рассказанное ею о своей культуре, он уже знал. Но слова, оставленные недосказанными, говорили громче, чем если бы они были озвучены.

Он забрал Игнатуса на руки, оставив промежуток между собой и Сильвой. Прошло много времени, прежде чем он заснул.

НАСТУПИЛА НОЧЬ, И КОГДА ОНИ ПОЛЕТЕЛИ в темное небо, холод и ветер стали благословением — у них было оправдание не разговаривать. Ему было неловко держать Сильву за талию. Он ненавидел это. Ненавидел так сильно, что чуть не пропустил дым.

На поверхности камня видения показался черный пучок вдали. Было ли это темным контуром горы? Он заговорил впервые за несколько часов.

— Там, — сказал он указывая направление.

Он знал что Сильва не может увидеть его, но сразу же свело живот, когда Лисандр изменил курс. Проходили минуты, как они летели дальше, вглядываясь в темноту. Уже, первый проблеск света сообщал о приближении рассвета. Они легко касались.

— Мой бог, — прошептал Флетчер, надежда заполнила его, как наркотик. — Думаю, мы сделали это.

Пучок превратился в колонну черного дыма, расширяясь на подъёме он превращался в гриб серого цвета, который потерялся в небе эфира. Внизу был единственный пик, выступающий из земли, как огромная пирамида, покрытая зеленым лесом и темной вулканической почвой. Оранжевое свечение над ней, при приближении, стало различимо: расплавленная лава освещала огромную кальдеру. Озеро лавы было таким же большим, как и Атриум Вокана, а чаша земли, в котором оно было заключено — в два раза больше.