Артем Ефремов - Занавес для марионеток. Летописи Эйла

— Спокойно, девочка, спокойно. Мы не враги тебе, — неожиданно мягко прозвучал голос старшего, — Ты пойдешь с нами, и мы не торопясь всё обсудим. Тебе нужен отдых, о погоне не беспокойся. Я собью их со следа. Малыш, — тут он кивнул на своего спутника, — проводит тебя до места, где ты будешь в безопасности.

В голосе седого было столько надежности и уверенности, а Лика была настолько измучена, что не рассуждая подчинилась указаниям этого странного старика. Быстро изменившись, она пошатнулась и практически упала в руки, подбежавшего после короткого приказа старика юноши. Тот, бережно поддерживая девушку и бормоча какую-то успокоительную ерунду, повел её в одному ему известном направлении.

«Каждому роду имеющего не менее полного десятка воинов в полном расцвете сил повелеваю. Выделять троих полнооружных всадников и одного лучного разведчика для войска ханиата. Роды, могущие выставить более двух десятков, выделяют треть своих сил в той же пропорции. Время и места сбора родоначальник выяснить у представителей ханиата».

— Мам, а мам, скажи, а папа хороший?

— Ну конечно хороший, а почему ты спрашиваешь, сынок?

— А почему он совсем с нами не иглает?

— Ну папа всё время занят! У него много дел!

— А вот с Лайдом папа иглает, и с Майрой! И они надо мной смеются! Говолят, что у меня совсем нет папы!

— А ты им говори, что твой отец самый важный! Что он самый лучший воин и разведчик!

— Хорошо мам, я так и буду говолить! Только скажи папе, чтобы он почаще заходил, а то я очень скучаю!

— Конечно я передам, сынок! Как увижу так сразу и скажу! А ты давай учись «р» выговаривать, не то он придет и что мы ему скажем, что сыну уже пять вёсен а он даже рычать не может?

— Хорошо, мамочка, обяссательно научусь! А можно я пойду тепель погуляю? Всем скажу, что папа самый лутший!

— Конечно беги, малыш! А мама пока чего-нибудь на ужин приготовит.

Мальчик, смешно повиливая хвостиком, и иногда приземляясь на четыре ноги, побежал к выходу из норы. Мать с улыбкой смотрел на его чуть косолапящую, детскую походку. Стоило малышу выбежать на улицу, как она обессиленно прислонилась к стене. Видят всемогущие Духи, как же тяжело ей говорить на эту тему. Всегда неприятно врать глядя в глаза ребенку, а когда этот ребенок твой, и ты в нем души не чаешь, это сложнее вдвойне. Но как ему сказать, что отец, которого он так любит, никогда не сможет быть рядом с ними, нет, он любит сына, но проклятые условности заставляют его приходить украдкой, тайком выкраивая время для редких встреч. Что он никогда не сможет посадить его на ххорта 31и отвести в первый в жизни поход, что владеть оружием и учить читать следы мальчика будут чужие глиссы, в основном обучающие сирот. Да еще то, что природа не дала малышу ни красоты и ловкости матери, ни силы и удачливости отца.

С тяжелым вздохом она отошла от стены и направилась к очагу. Пора было готовить еду. Малыш наверняка вернётся голодным и уставшим. А завтра она поговорит со Старейшиной, мальчика нужно пристраивать в обучение, вряд ли ей откажут, всё-таки Мудрейшие рода догадываются, чей сын растет во внешне столь непритязательном жилище…

— Ну и учудил, ванханьши [35] Ванханьши — вождь небольшого района или поселения. , — раздраженно думал Свирк, — И что ему неймется, в конце концов, что я ему посыльный ххорт [36] Ххорт — ездовой ящер. что ли. Вечно меня за мальчишку держит. А мне уже скоро шестнадцать зим будет. Мне во взрослые набеги скоро уже. Не далее, как этой весной вон взять уже обещали. А он мне всё, Свирк, сделай то, принеси это, сходи туда. Тьфу, надоело!

Пробираясь через густые заросли кустарника он продолжал раздраженно бурчать про себя. Нет, ну правда, что нельзя было из малышни кого найти, а не его взрослого воина посылать. Тут, он, конечно, себе безбожно льстил. До Посвящения [37] Обряд Посвящения — обряд после которого молодой глисс мог считаться воином. Включал в себя испытания на смелость, силу и ловкость в обращении с оружием. ему еще было ждать еще целых полгода, да и то далеко не каждый, мог с уверенностью утверждать, что ему это удастся с первого раза. Всё-таки он был далеко не так силен и ловок, как большинство его сверстников, хотя тому, кто это решился бы сказать прямо, ждала бы неминуемая встреча с его когтями. Недостаток физических качеств, восполнялся в нём незаурядным боевым духом, что могли подтвердить все, кто по незнанию рисковал задевать с виду неказистого и выглядевшего младше своих лет глисса. Следы этого незнания часто оставались на расцарапанных мордах. Слава всем Богам [38] В отличие от людей и Многоликих глиссы исповедовали многобожие. , что прочная чешуя не давала подростковым дракам привести к более печальным последствиям. Занятый своими мыслями Свирк сам не заметил, как наконец добежал до дома Мудрейшего [39] Мудрейший — неофициальный титул помощника вождя какого-либо объединения. Обычно это был старый умудренный в боях глисс. . Тот по привычке сидел на завалинке и щурился на яркое солнце. Весь его вид выражал спокойствие и умиротворение, теплые лучи разгоняли кровь и дарили на некоторое время ощущение давно ускользнувшей из его цепких лап молодости.

— Приветствую Мудрейшего, — почтительно произнес юноша, — У меня к вам послание от почтеннейшего ванханьши.

Как бы Свирк не относился к данному ему поручению, но Мудрейшего Сарта следовало уважать не только из почтения к его преклонным годам, но и за неподдельную мудрость, которая часто помогала Роду в любых жизненных перипетиях, начиная от неурожая и заканчивая набегами соседей.

— А, это ты, малыш, — старик сделал вид, что только что заметил подошедшего юношу, — И что просил передать Кертин?

Передернувшись от «малыша», молодой воин достал тщательно свернутый пергамент, скрепленный личной печатью ванханьши. Мудрейший выпустил коготь, в два раза больший чем мой, с завистью отметил Свирк, и аккуратно разрезал сургуч. По мере чтения блаженное выражение на его морде сменялось на озабоченное.

— И чего это он так беспокоится, — негромко произнёс старик, — Не к добру это, ох, не к добру!

Юноша насторожил уши, в надежде услышать что-нибудь интересное. Любопытство было для него таким же естественным, как и дыхание, хоть он с детства неоднократно получал по ушамза это своё качество, часто суя дрожащий от радостного нетерпения нос в дела, которые по мнению окружающих совершенно его не касались.