Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

Джон-Том хотел ответить, но понял, что рассудок и реальность противоречат друг другу — более того, скорее похожи на кошку с собакой, гоняющихся друг за другом вокруг столба... И беспомощным взглядом попросил объяснений у Клотагорба. Аналогичным образом поступили и его спутники.

— Кто знает? — Волшебник развел руками. — Если это сооружение — действительно сердце нашего мира, можно сказать одно: с виду оно вполне достойно предполагаемой роли.

— Благодарю вас, сэр. — Мохнатая фея изящно перепорхнула на скалу выше по течению, чтобы держаться вровень с лодкой. — Мы стараемся. Мы во всех тонкостях знаем, как пристраивать новые части к зданию и содержать его в полном порядке.

— Пожалуйста, — обратился к ней Джон-Том, — постарайтесь, чтобы свет его не погас!

Русло пещерной реки сужалось, и безымянный народец со своим загадочным колоссальным сооружением остался позади.

— Кто знает, — негромко обратился он к Флор. — Если это и вправду сердце мира, лучше не мешать их работе. Это же жуткая ответственность. А если нет, если это просто дом или наваждение, сооружение слишком прекрасно, чтобы позволить ему погибнуть.

— Никогда не думала, что сердцем мира может оказаться здание, — проговорила она.

— Разве каждый из нас не похож на здание?

Массагнев и Адов Водопад остались позади, и Джон-Том ощутил прилив энергии и общительности. Он всегда был таков: вверх — так вверх, но уж и вниз падал до самого дна. Сейчас он чувствовал себя на вершине.

— Все мы развиваемся постепенно. Внутри каждого полно тщательно обставленных комнат и залов, приемных с зеркальными окнами, где обитают быстротечные короткие мысли. Впрочем, я тоже не думал, что сердцем мира окажется здание.

Он оглянулся. Становилось темно, светящаяся растительность осталась вдали — ей уже случалось исчезать на время.

— Вообще-то я даже не предполагал, что у мира есть сердце.

Последний лучик света из далекого подземного зала исчез из виду — русло реки изогнулось. Хапли зажигал первый фонарь.

— А хорошо придумано, Джон-Том. Будь у меня сердце — была бы счастливой.

— Наверно, чаще бывает наоборот. — Но когда смысл последней фразы дошел до молодого человека, Флор уже отошла от него, чтобы поболтать с коренастым кормчим.

Джон-Том помедлил. Ему хотелось подойти к девушке и спросить: «Флор, ты хочешь мне что-то сказать?» Однако показаться ей невежей он боялся едва ли не более, чем стать неудачником.

А потому, усевшись, он принялся в неровном свете холить и настраивать дуару. Стоило только натянуть или отпустить струну, как гничий-другой выскакивал из-за скалы, заглядывая через плечо. Он знал, что они рядом, и весьма старательно не замечал их.

Пришлось плыть в свете фонарей. Постепенно колоссальные образования — геликтиты, натеки и им подобные — стали уменьшаться в размерах. Ложе реки сужалось, и эхо усилилось. Продолжительное отсутствие знакомых флюоресцентных грибов и всей их родни начинало уже смущать.

Темнота не нравилась путешественникам: клонило ко сну, а сон напоминал о далекой, но незабываемой Массагнев. Но что было важнее — кончалось масло для фонарей. Хапли отлично подготовился к путешествию, однако и он не ожидал, что плыть придется во тьме. Казалось, что вот-вот им придется полагаться на одного Пога — если только вновь не появится светящаяся растительность.

Юношу встряхнула рука — слишком маленькая, чтобы принадлежать Массагнев, и слишком твердая для одного из ее порождений. Тем не менее, прежде чем пробудиться, он испытал истинный ужас.

— Вставай, Джон-Том! Поднимай задницу! — настаивал голосок Талей.

— Что?

Но прежде чем он успел что-либо сказать, она перешла уже к следующему... Молодой человек услышал, как она стучит по чему-то твердому.

— Вставай, чародей. Вставай, старый ленивый колдун! — В голосе Талей слышалась тревога.

— На старого согласен, а вот насчет ленивого... — Клотагорб, ворча, поднимался на ноги.

Джон-Том заморгал, прогоняя сон. В тусклом свете фонарей он почти ничего не мог рассмотреть — Хапли старался экономить быстро истощающийся запас масла.

Теперь он видел причину тревоги. В темноте над рекой висело полотно пламени, полностью перекрывающее русло. Серебристо-оранжевое, оно словно застыло в воздухе. Проснулись остальные и перебрались на нос лодки. Все дружно пришли к согласию: пламя действительно было чрезвычайно странным.

Они подплывали все ближе и ближе, но не ощущали не то что жара — ни малейшего тепла. Серебристо-оранжевый цвет оставался неизменным.

— Может быть, это новое сооружение, вроде Сердца Мира маленького народца? — Закусив нижнюю губу, Флор с тревогой вглядывалась вперед.

— Нет-нет. И цвет не тот, и ничего похожего на этажи или окна. — Каз повернулся к волшебнику. — А каково ваше мнение, сэр?

— Минутку... Подождите! — В голосе Клотагорба слышалось раздражение. — Я еще не совсем проснулся. Неужели вы, дети, считаете, что я обладаю вашей физической крепостью потому лишь, что мозг мой много активнее вашего? Потом, я не вижу ничего опасного. — И он обратился к Хапли: — Правь прямо вперед, мой добрый лодочник.

— Выбора-то все равно нет, — огрызнулся тот, крепче сжимая рулевое весло. — Тоннель слишком узок — не повернешь. Да и скалы здесь острые. Не хочется испытывать их твердость, так что плывем вперед, пока положение не станет отчаянным.

Чтобы его расслышали, лодочнику пришлось почти кричать: скорость ветра в узкой трубе уже могла поспорить с убыстрившимся течением.

Они безмолвно следили за приближением холодного пламени. А затем вдруг явился новый, более тусклый, свет, окружавший серебристо-оранжевый огонь и уже не преграждавший им путь. Новый свет исходил от крошечных, неровно подрагивающих огоньков, не похожих на гничий. Огоньки были видимы и недвижны.

— Ну и дерьмо. — Уперев руки в бока, Мадж выразил крайнее недовольство собой. — Прямо свора патентованных идиотов.

Джон-Том понял его не сразу, но быстро догадался о причинах смущения выдра. Он и сам устыдился собственного страха.

Серебристо-оранжевый свет был ему прекрасно знаком. Они как раз выплыли из пещеры, и огромный поднимающийся диск луны светил им навстречу.

— Прошли. — Он обнял удивленную Талею. — Черт возьми, прошли!

Местность, в которой они оказались, весьма отличалась и от Мечтравной степи, и от приречных краев — родины Хапли. Ясно было, что преодолели они большое расстояние.

Позади них к звездам тянулись утесы. На вершинах лежали облака; впрочем, они были пореже тех, что остались на восточной стороне хребта. Ни открытых просторов, ни приземистого кустарника, ни благоуханных хвойных лесов, ни пустынь.

Вокруг узкой долины, в которой оказались путники, поднимались высокие горы. Несмотря на их близость, было тепло, но не жарко... и не особенно влажно. Джон-Том вспомнил зрелый лес умеренного пояса.