Оливер Джонсон - Светоносец (сборник)

— Они ничего не сделают тебе — они увидят, что мы исполняем волю Исса.

— Нет, уверяю вас, милорд, мы поплатимся своими душами, — яростно ответил Голон.

Фаран подошел поближе. — Солнце быстро стареет, идет вечная ночь. Ты уже высох: в душе, в мыслях. Ты слишком много времени прожил в заплесневелых библиотеках, ломал голову над теологическими проблемами, искал смысла в книгах Червя и дошел до точки. Наш повелитель живет не в тенях библиотек и не на пыльных страницах книг. Он на звездах. Он там, а мы здесь, поэтому он нуждается в нас, и мы должны действовать, выполнять его волю. Покажи, что ты верный слуга, а не тот, кто проглотил великое множество пыльных томов и подавился ими.

На этот раз Голон не отступил назад, а поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза, на что никогда не осмеливался раньше. — Возможно ты прав. Но что хорошего в твоих словах? — Он засучил рукав и показал Фарану руку, всю в чумных нарывах. — Видишь? Я умру тогда же когда и ты, когда свет солнца накроет нас.

— Да, твоя магия не спасет тебя, — с усмешкой сказал Фаран, — но только это. — Он достал из своего темного плаща Черную Чашу. В полутьме ущелья ее поверхность казалась непроницаемо черной. — Сделай то, о чем я тебя прошу, и она твоя.

Голон поглядел на Чашу. Его заветное желание. Но потом он вспомнил сцены в могиле в Черных Копях и спросил себя, действительно ли он ее хочет?

Фаран заметил его колебания. — Ну же, мы только ускорим неизбежное. Быстрее! Мы будем жить в вечной тьме и сам Исс благословит нас. — Он поднял Чашу, не сводя глаз с Голона. — Из всех нас только у тебя есть живая кровь, наполни Чашу и пей.

Огонек триумфа сверкнул в глазах Голона, когда он взял Чашу в руки, но внутри все заледенело от страха. Неужели так себя чувствуют все, кто сталкивается с необратимостью Жизни в Смерти? Он тяжело сглотнул и достал из пояса обсидиановый нож. Потом встал на колени и поставил Чашу на палубу перед собой. — Пусть моя кровь дарует мне вечную жизнь, — прошептал он.

Потом Голон сделал надрез на запястье, пурпурно-красный поток заструился в горлышко кубка, нож выпал из его руки и со звоном ударился о палубу. Схватив Чашу обеими руками, он уставился в ее глубины, которые, как водоворот, затягивали внутрь.

— Скорее, — приказал Фаран. — Свет уже почти здесь. Надо, чтобы ты выполнил свою часть сделки. — Голон взглянул на небо. Идет солнце, символ врага. Тем не менее, откровенно говоря, когда после многих мрачных часов учебы он возвращался в свою одинокую башню, или приходил из подземелья под храмом в Тире Ганде, разве солнце не радовало его? Нет, это была ересь: теперь он будет любить только темноту. Голон закрыл глаза, поднес кубок к губам и одним быстрым движением осушил его.

Потом откинул голову и стал ждать. Что произойдет? Глоток самой горькой желчи, вот то, что огнем пробежало по его крови прямо в сердце: потом наступила внезапная тишина — мир закружился. Чаша выпала из его рук и упала на палубу, присоединившись к ножу.

Фаран, стоявший рядом, поддержал волшебника, не дал ему упасть. — Мужайся, человек: смотри, это работает, — сказал он. — Но торопись, идет восход.

Сердце Голона чуть ли не остановилось, дыхание замерзло в груди — но он не потерял сознание. Тем не менее он чувствовал, как кровь засыхает в венах. Голон потряс головой, пытаясь прояснить ее. Глаза невольно сузились, свет, отражающийся от склонов утеса, показался слишком ярким. Рассвет. Слабый серый свет на восточном конце Железных Ворот. Солнце поднимается и очень скоро он испарится, превратится в туман.

Язык во рту странно удлинился, как если бы его вытащили; кожа похолодела, стала ледяной, как смерть. Внутри была пусто: осталось только одно страстное желание: крови, свежей крови. Все остальное, заботы, мечты и надежды, забыто. Душа ушла, отправилась к Князю Тьмы: теперь она останется в Сером Дворце, навсегда. Он превратился в Живого Мертвеца.

Он наклонился, подобрал кинжал и Чашу, а потом, поддерживаемый Фараном, медленно пошел вперед, пока не оказался на бушприте. Фаран указал на запад.

— Там — далеко, на другой стороне мира, Атанор. Вызови их.

Голон кивнул. Он сбросил плащ. Больше он не чувствовал жестокий холод, как если бы его кожа задубела. Из раны на руке еще текла тонкая струйка крови. Он встал на колени и оросил ею палубу между бушпритом и фок-мачтой. Кровь шипела на деревянных планках, выжигая на нем дыры.

Потом кончиком ножа Голон начал вырезать вокруг этого места замысловатый символ, выгнутый и крестообразный.

Шли минуты, становилось все светлее. Руна стала сложной и запутанной, и начала напоминать паучью сеть, только еще больше вытянутую и замысловатую, ее нити протянулись через палубу к поручням и бушприту, и обратно, к фок-мачте. Настоящее произведение искусства — оно должно было стать трудом всей его жизни, а пришлось нарисовать за несколько минут. Руна уже зажила своей собственной странной жизнью, притягивая взгляд своими эллипсами и кривыми.

Наконец он закончил. Голон поднял глаза к небу и увидел, что ему осталось несколько мгновений: свет солнца почти над ними. Как он ненавидел этот золотой свет; как он хотел, чтобы вернулась сладкая чернота ночи. Он приведет ее назад. Голон посмотрел на Фарана: странно, эти глаза, которые властвовали над ним всего несколько часов назад, теперь не значили ничего.

Теперь Голон так же велик как и его повелитель. Печаль и пустота. Как плохо Фаран использовал дар, которым обладал он, Голон! Уступить смертным желаниям, когда есть только одно наслаждение — кровь. Из-за свой слабости он подверг опасности все: даже если бы ему удалось схватить ее, он оставил бы ее в живых. Светоносицу, главного врага Исса, в живых!

Нет, он не такой как Фаран. Он будет жить вечно. А когда придут столетия темноты, помнить будут именно его имя, имя Голона, а Фарана забудут.

— Начинай ритуал, — скомандовал Фаран.

Два вампира уставились в глаза друг другу. — Для ритуала мне нужна кровь, — наконец сказал Голон.

— А что плохого в той крови, которая в Чаше? — спросил Фаран.

— Она моя, — ответил волшебник.

— Ты хочешь другую кровь? — с кривой усмешкой ответил Князь. — Но эта в Чаше — последняя живая кровь на Темном Корабле , и на лиги вокруг.

Голон посмотрел на медного цвета сосуд, лежащий на палубе. Да, его кровь все еще там, у самого горлышка, хотя глубины, как всегда, не видно. По спине пробежал холод. Его кровь? Он почувствовал, что события ускорились, вышли из-под контроля. Вызыватель демонов никогда не должен пользоваться собственной кровью, если может обойтись без этого. Любого другого: раба или жертвы. Но однажды он уже нарушил это непреложное правило: вызвал Спинделя, разбрызгав свою кровь на поверхности озера. Но Спиндель в конце концов младший демон: Атанор в тысячи раз сильнее.