Оливер Джонсон - Светоносец (сборник)

Прошло еще несколько минут: первые намеки на серость возникли в стрельчатом окне, находившемся в дальнем конце зала. Потом, без всякого видимого знака королевы, Кригган встал и подошел к двери комнаты. За ней мигал свет факелов. Двенадцать членов совета ждали снаружи, подойдя тихо, как призраки. Кригган ввел их внутрь, и через обеденный зал провел в комнату для аудиенций, где находился стол и стояли кресла совета. Двенадцать и сама королева уселись на свои места так же молча, как и вошли.

Рута Ханиш был последним из двенадцати, и самым молодым. Он терпеливо ждал, когда более старшие члены совета неловко расселись, потом сам, с грацией пантеры, пересек комнату.

Королева Залия сидела на высоком троне со сморщенным и почти просвечивающим лицом, на котором выделялась каждая синяя жилка, поразительно белые волосы сверкали в постепенно усиливавшемся сером свете рассвета, падавшем через большое окно в конце зала; перед ней ее стояла астролябия. Советники полукругом сидели перед троном на стульях с высокими спинками, Кригган в середине, перед ним на пюпитре стояла раскрытая Книга Света . Справа от него сидел гордый капитан стражников, Рута Ханиш, с надменным и мрачным лицом. Слева от Криггана сидели Гарн и Фазад.

Фазаду было неудобно. Острый запах волчьей шкуры почти подавлял. В комнате было слишком тепло и душно от мерцающего в очаге огня и целого созвездия ламп, подвешенных к стропилам потолка. Душу мучили самые противоположные эмоции: покорность и агрессивность, но все забивало растущее неудобство.

В то мгновение, когда он почувствовал на себе привычную одежду, он как будто проснулся, пробудился от смерти или, по меньшей мере, от глубокого зачарованного сна, который заморозил все его чувства. Сердце забилось быстрее, он видел, слышал и чуял в сто раз лучше.

И сейчас, когда он ждал, сидя перед королевой, замок как будто ожил, наполнился звуками, движениями, запахом. Фазад чувствовал его, как организм, принадлежавший ему самому. Далеко внизу открылась дверь, впустив внутрь предрассветную мглу. Запах хлеба, который выпекали на кухне. Паук медленно ползет по балкам потолка. А снаружи несся непрерывный вой братьев, укрывшихся на улицах города и на окружающих горах.

А внутри комнаты? Запах, в котором невозможно ошибиться: острый и резкий, исходивший почти от всех, запах человеческого страха, смешанный с кислым запахом пота, от которого свербело в носу. Только королева оставалась спокойной, ее бледное лицо было совершенно бесстрастным. Она, как и они, могла только ждать.

Фазад заметил и злой взгляд Руты Ханиша. Похоже, Рута понял, что он знает о его предательстве.

И тут, в первый раз за час, королева резко задвигалась: она наклонилась вперед и повернула колесико астролябии, круги и спицы задвигались, образуя гипнотический рисунок. Но ничто не дрогнуло на лице королевы, пока она задумчиво глядела на вращающуюся астролябию. Какие видения проходили перед ее глазами, какое будущее она видела? В комнате стояла полная тишина, и только круг поворачивался со слабым жужжанием: никакой петух не приветствовал рассвет, внезапно прекратился волчий вой, на улицах внизу не было ни людей, ни скота.

Фазад оглянулся и поймал взгляд Гарна. Сенешаль незаметно кивнул: он готов. Мальчик почувствовал успокаивающую тяжесть кинжала, спрятанного под волчьей шерстью.

Минуты текли неумолимо. Внезапно королева повернулась налево. — Солдаты в казармах? — спросила она у Руты Ханиша.

В первый раз с того времени, как они вошли в зал, генерал оторвал мрачный взгляд от волчьего ребенка. — Да: как вы и приказали — в казармах с закрытыми ставнями.

— Все?

— Все, кто свободен от наблюдения за льдом, по которому могут придти наши враги.

— Я же приказала тебе: в казармах должны быть все, без исключений.

— Но я, мадам, не могу дать нашим врагам свободный доступ в город, — резко ответил Рута Ханиш.

Фазад решил, что королева сделает выговор или начнет упрекать генерала, но, судя по всему, она уже узнала то, что хотела, и посмотрела на человека, сидевшего справа от Руты Ханиша. Мэр города, одетый в темно-серый плащ бюргера, с острыми и неприятными чертами лица.

— Огил: что с людьми города?

— Вчера вечером по всем улицам прошел глашатай, объявляя о комендантском часе. Никто не выйдет из дома, пока не услышит его голос опять.

Теперь королева повернулась к Верховному Жрецу Ре, старику, чей сломанный нос почти достигал подбородка, с грустными, склоненными вниз глазами. Его оранжево-красная церемониальная одежда выцвела от старости.

— Матач, твои аколиты готовы ударить в колокола? — спросила она.

— Да, готовы, но они до сих пор не знают, чего ждут, — ответил Верховный Жрец.

— Но ты знаешь, Матач? — спросила королева.

Жрец наклонил голову. — Да, я знаю Книгу Света . С тяжестью в сердце я видел знаки, как и вы, моя королева.

— Что за знаки? — вмешался Огил.

— Предвещающие смерть солнца, — со вздохом ответил Матач, его лицо слегка исказилось от презрения к невежеству мирянина. — Готовься. Идет вечная ночь Исса.

Огил, казалось, встревожился и бросил быстрый взгляд на Руту Ханиша, сидевшего слева от него. Итак, подумал Фазад, эти двое точно вместе. Рута Ханиш, однако, не смотрел на мэра, но продолжал сохранять на лице маску безразличия, которую надел после того, как его разговор с королевой закончился.

Верховный Жрец повернулся обратно к Залии. — Даже в темноте колокола зазвенят, объявляя всем, что солнце возродится. И пусть Ре защитит нас.

— И пусть Огонь горит всегда. И пусть они будут звонить до тех пор, пока у жрецов будут силы звонить в них., — ответила королева.

Фазад ожидал, что она обратится к следующему члену совета. Вместо этого она удивила всех, повернувшись к нему самому и жестом приказав встать. Мальчик так и сделал. Королева кивнула, подзывая его к трону. Он пересек зал и встал на колени, на толстый ворсистый ковер перед ней. Первые серые лучи рассвета уже оставляли слабые узорчатые следы на стрельчатом окне.

— Мальчик, настал час. Скоро тьма накроет утреннее солнце, барка Ре заблудится в лабиринте ночи, но все-таки Бог опять найдет нить Галадриана, молитвы и надежды людей осветят ее. Ты здесь самый молодой. Помни и не забывай даже через много лет, когда все, кто собрался в этой комнате, станут прахом, что, когда молишься в темноте, Ре всегда услышит тебя. Молись за наши души и за Светоносицу.

— Аминь, — прошептал Матач. Остальные члены совета повторили его слова, но, кажется, без особого пыла.

Пока королева говорила, за окном стало светлее и стали видны первые голые ветви дуба, росшего во дворе Белой Башни. Залия продолжала, — Наши враги возрадуются, когда увидят наступившую тьму. Тралл и Суррения уже пали; осталась одна Галастра. За нами океан. Здесь и только здесь последняя надежда человечества. Но я стара, и у меня нет наследника. И сейчас я желаю назвать его имя.