Стивен Браст - Влад Талтош. Том 3

— И?

— И мы далее не станем гадать, как из них выстраивается единое целое; мы просто соберем их вместе. Я полагаю, что лучший способ узнать о взаимоотношениях между людьми — это собрать их в одном месте в одно время и посмотреть, что они будут делать. Иными словами, хватит думать. Пора действовать.

В первую очередь, отпустив Паланисс, Кааврен послал за Динаандом. Он явился через пять минут, доказав, что он всегда готов ответить на зов бригадира, а также — что он один из обладателей ключ-камня, которым дозволена телепортация в пределах Императорского дворца. Дзурлорд вошел, поклонился и после жеста Кааврена опустился в кресло.

— Вы меня вызывали, бригадир? Полагаю, это значит, что необходимо пустить в ход некое волшебство?

— Вообще говоря, — ответил Кааврен, — в данном случае мне требуется не столько твое мастерство волшебника, сколько познания в иных областях.

— Иных областях? О каким областях спрашивает бригадир?

— Музыкальных, дражайший Динаанд.

Веки дзурлорда распахнулись, потом он улыбнулся.

— Иногда я забываю, бригадир, сколь тщательно вы изучаете всех, с кем работаете.

— Итак?

— Я действительно некоторое время был музыкантом, и все полученные мною в те годы познания, разумеется, к вашим услугам.

На самом деле Кааврен знал, что дзур был вполне преуспевающим странствующим певцом (среднего уровня) и игроком на резной вичелле (выдающимся), причем занимался этим немало лет и вполне мог бы заниматься и посейчас, если бы не наткнулся на пьяного гостя, который громогласно выразил неуважение к исполнителю во время одного из выступлений, в итоге гость расстался с головой, а Динаанд — с профессией. Упоминать об этом бригадир, разумеется, не стал, а просто спросил:

— Что побуждало тебя сыграть в одном месте, а не в другом?

Динаанд рассмеялся.

— Деньги, разумеется.

— И все?

— Ну, не все, но это определенно важно. Видите ли, тогда у меня не было доступа к семейной казне, так что если мне не платили, то я голодал, а если платили хорошо, то и еды было вдосталь.

— Что ж, это вполне понятно. А каковы иные факторы?

Дзурлорд нахмурился.

— Важно, чтобы в помещении был хороший звук, и чтобы было чисто. И, конечно же, возможность играть с другими музыкантами — очень даже немаловажный момент.

— Ах вот как?

— О, разумеется! Поймите, для музыканта играть с другими музыкантами, которые восхищают его и бросают вызов его мастерству — это совершенно особое удовольствие. Однажды мне выпала честь играть с арфистом Лискретой; эти воспоминания я сохраню до конца дней своих. И еще как-то…

— Я понял, Динаанд. А что делает музыканта желанным вариантом, чтобы с ним играть?

Дзурлорд нахмурился.

— Ну, он должен быть так же искусен, как я сам — а лучше чуть более искусен, чтобы получился вызов моему мастерству. И вкусы должны быть схожими… Бригадир?..

— Да, друг мой?

— Если вы расскажете, что пытаетесь узнать, возможно, я смогу лучше помочь.

— Что ж, пожалуй.

— Итак?

— Я тебе расскажу.

— Слушаю.

— Дело вот в чем: я устраиваю ловушку для музыканта.

— Ага! Ловушку!

— Да.

— Для кого же?

— Для леди Саручки.

— О, конечно же. Однажды мы выступали вместе. Известная личность. Ее почти изгнали из Дома, а семья, считайте, от нее отвернулась.

— За то, что она отдалась музыке?

— За то, что она отдалась светской музыке.

— А, ну да. Традиционную музыку сочли бы приемлемой.

— В моем Доме многие рассуждают так же, — кивнул дзурлорд.

— И несмотря на это, ты занялся светской музыкой?

— Ничуть, бригадир. Именно из-за этого.

— А, ну конечно.

— Итак, вы желаете, чтобы леди Саручка оказалась у вас в руках.

— Ты в точности понял мое желание.

Динаанд с минуту помолчал, потом проговорил:

— Да, это не должно быть так уж сложно. Ее, я знаю, представляет лорд Рамон. Найдем хороший зал — скажем, «Совиные лапы». Потом предложим ей Адама с кобозом [42] венгерская лютня и Дав-Хоэля со скрипкой — или, если они заняты, кого-нибудь схожего уровня. Насколько я знаю леди Саручку, она не устоит перед искушением. — Он нахмурился. — Я бы на ее месте точно не устоял.

— Хорошо, — решил Кааврен. — Сколько времени это займет?

— Договориться обо всем — вопрос нескольких дней, если Рамон сможет с ней связаться и остальные согласятся. И месяц на рекламу.

— А так ли нужен этот месяц?

— Если хотим, чтобы все выглядело настоящим — да.

Кааврен вздохнул.

— Ладно.

— Мне заняться этим? Иными словами, следует ли мне встретиться с лордом Рамоном, чтобы он все устроил?

— Ты с ним ладишь?

— Так хорошо, как можно ладить с представителем музыканта. План он одобрит, потому что увидит за ним прибыль. Но нам понадобится выложить залоговую сумму, на оплату зала и работу всех музыкантов.

Кааврен кивнул.

— Ты получишьт доступ к отрядной кассе.

— Итак?

— Да. Раньше начнем, раньше закончим.

— Хорошо, бригадир.

Динаанд удалился, а Кааврен осел на стуле, закрыл глаза и обдумал дело в целом. Да, в настоящее время он сделал все, что мог, чтобы решить вопрос. А следует сказать, что отважный тиасса, хотя и был способен на истинные подвиги в терпеливости, глубоко страдал, когда план уже начинал претворяться в дело, а ему оставалось лишь сидеть и ждать. Но Кааврен был достаточно сильной личностью, чтобы личные чувства оставить в стороне и вернуться к своим обязанностям; минут через пять он открыл глаза и так и поступил.

В течение следующей недели Кааврен в основном занимал себя обычными делами капитана Гвардии Феникса — заметим, что должность эту нельзя назвать синекурой. И хотя серебряная тиасса все так же вертелась у него в голове, он вполне успешно отвлекался на повседневные обязанности.

Раз в несколько дней Динаанд присылал очередной отчет, описывая текущие достижения. Кааврен уделял этим отчетам такое же внимание, как всегда. Таким образом, по истечении первой недели он узнал, что дела движутся: зал обеспечен, другие музыканты согласны, и назначен день, когда свое участие должна подтвердить леди Саручка. В этот самый день он получил весточку от ее величества: она желала с ним встретиться. Поскольку и у самого Кааврена было что обсудить с императрицей, он сразу же отправился к ней в Голубые покои.

Сопровождение ему, как капитану, не требовалось — скорее он сам сопроводил себя в императорское присутствие. С опытом бывалого придворного Кааврен отметил, что Держава окрашена приятной светлой зеленью. Ее величество (ей Кааврен уделил второй после Державы взгляд) сидела, облаченная в свободное платье золотых цветов Дома Феникса.