Кристианна Капли - Верни Мою Душу

Она остановилась буквально на несколько минут — отдышаться. Хоть чуть-чуть набраться сил. И вот, наконец услышала их — своих преследователей. Вой разнесся по лесу, разрезая плотную тишину. Совсем рядом. Они скоро нагонят её.

И Вероника снова побежала вперед…

А ветер, летящий ей навстречу, нес с собой тот самый сухой, лишенный окраски смех. И слова: «Беги, мышонок, беги… Иначе тебя съедят». А потом снова заходился в хохоте. Ему нравилось это представление.

Темные стремительные силуэты выскользнули из тени деревьев. Самым сладким моментом в охоте всегда была игра. Жертву можно нагнать и сразу. Вцепиться зубами в горло и разорвать его, напиваясь горячей крови… Но так не интересно. Игра придавала пикантности.

Мышонок бежит впереди, надеясь достигнуть ручья. И они дают ей небольшую фору, крепко держась за ниточку запаха. Пусть измотается: бег и страх отнимают много сил. Пусть поверит, что может от них оторваться. Пусть.

Они дали о себе знать, когда до ручья оставалось совсем немного. Больше всего они любили убивать, когда жертва почти достигла воды. Когда остается буквально несколько шагов до спасения — и тут-то они забирают её себе. Отчаяние, боль, страх, кровь — незабываемая головокружительная смесь.

Воздух стал тяжелее от влаги. Значит, она близко… Значит, есть шанс выиграть эту гонку! Неужели?

Соленый пот заливал глаза, стекал по спине и по груди. Влажные волосы прилипли к лицу. Дыхание с хрипом вырывалось из легких. Сил осталось очень мало. Она прислонилась к шершавой коре дерева.

Беги, мышонок, беги…

Этот шепот сводил с ума. Он всё знал, всё видел и смеялся над её жалкими попытками. Снова бросил мышонка в клетку со львами и теперь наслаждался её беспомощностью.

Иначе тебя съедят…

Вероника оглянулась. Ее преследователи были рядом. Это очевидно, что они специально загнали её сюда. Точно, также, как и Люцифер, его поданные любят игры. Жестокие игры.

Хрустнула ветка. Послышался кашель волка. Скоро игре придет конец. Совсем недолго мышонку осталось.

Она собрала остатки сил и сделала рывок вперед. Перед глазами всё слилось: только белые и черные полосы. Свет и тени. Вероника показалось, что она даже увидела посеребрённую поверхность воды прежде чем рухнула на землю. То ли споткнулась, то ли просто силы закончилось.

Мягкий покров прелой листвы. Невероятно уютный для усталого тела… Вероника попыталась подняться. Неудачно. Упала обратно. Она заметила, как черные тени отделились от сплошной черноты. Оборотни. Ловушка захлопнулась.

Их шаги такие мягкие и почти что бесшумные. Рука потянулась к лежащей неподалеку ветке. Пальцы сомкнулись на скользкой поверхности. Еще чуть-чуть. Вероника сделала глубокий вдох. Затем выдох.

Слух обострился. Она услышала сиплое дыхание зверя прежде, чем его тень накрыла её. И извернувшись, Вероника со всей силы врезала по морде оборотню. Жалобно поскуливая, тот отскочил. Янтарные глаза сверкнули яростью.

Вероника поднялась на ноги, крепко-крепко сжимая свое «оружие». Волки окружили её кольцом. А ветер всё заходился в смехе… Такой поворот событий его позабавил.

Сопротивление было недолгим. Борьба за жизнь закончилась быстро. Они повалили её на землю, вцепившись зубами в бледное тело. Вероника вопила, пока не охрипла. В нос ударил резкий металлический запах крови. Воздух наполнился и им, и довольным урчанием охотников.

В какой-то момент сознание отключилось от боли, от тела — где-то на тонкой грани между жизнью и смертью, она почувствовала, как кто-то склонился над ней. Мужчина взял её на руки. Его ласковый шепот — это все, что еще удерживало Веронику в реальности.

— Мой бедный маленький мышонок… Что же они с тобой сделали? Бедный мышонок… — и начал осторожно укачивать в колыбели сильных рук.

Произнести вслух не удалось. Лишь проговорила одними губами перед тем, как провалиться в спасительные объятия темноты.

— За что?

За что?

Её тихий, едва слышный голос наполнял собой зал, разрушая тишину. Стоило закрыть глаза, и память тотчас воскрешала бледные губы, затуманенный взгляд голубых глаз и влажные от крови волосы. И сладкий аромат боли, такой яркий и опьяняющий, будто хмель… Да, светлые души всегда были способны на самые сочные эмоции.

— Удержаться будет трудно… — донесся до него приглушенный шепот — в блестящей поверхности зеркала мелькнула тень.

Мужчина бросил раздраженный взгляд в сторону. Он не любил, когда его одиночество нарушали. Тем более, в такие моменты.

— Знаю.

— Не заиграйся, — и тень бесшумно растворилась в отражениях. Люцифер фыркнул. Тени порой слишком много на себя берут. Не для этого он их когда-то создал.

Вероника поправлялась медленно. Вот уже две недели, она не вставала с кровати. Приходила в себя на некоторое время, а затем снова проваливалась в темноту. Тело, подаренное Люцифером, могло полностью восстановится за несколько дней, и хозяин Пустого мира видел лишь одну причину, по которой выздоровление затягивалось…

— Вот, что мне с тобой делать? — он остановился у изголовья кровати, взглянул на безмятежную девушку. — Ты упряма, Вероника. Даже слишком порой, — заботливо поправил сползшее одеяло. — Порой это дико раздражает. Как сейчас, например. Я бы мог силой вернуть тебя в Пустой мир, исцелить и продолжить игру… — вздохнул. — Знаю, что ты меня слышишь, — склонился над ней. — Запомни, мышонок. Скоро мое терпение кончится, и твоему маленькому отдыху придет конец. Не советую затягивать с возвращением домой, — коснулся губами прохладного виска. — Я жду тебя, Вероника.

Непроглядная темнота вокруг не была пугающей. Мягкая, густая, она укутывала подобно шерстяному одеялу. Было хорошо. Впервые за последнее время. И впервые за последнее время Вероника чувствовала себя в безопасности. Тут только она, и никого больше…

Бывало перед темнота отступала перед воспоминаниями. В основном, Вероника видела свою семью. Их жизнь с Николаем до болезни, до заключения сделки с Дьяволом, рождение Егора и его взросление. Самые счастливые годы.

Но порой она видела совсем другое. То, что хотелось забыть. Если бы память была книгой, Вероника вырвала бы эти страницы и сожгла их. Окружившие её волки, довольно скалящиеся загнанной в ловушку добыче. Чьи-то обманчиво ласковые прикосновения. Нежный поцелуй, оседающий на губах невыносимой горечью. Равнодушный взгляд темных глаз. Сухой смех. Страх. Холодные объятия Смерти и этот шепот: