Кристианна Капли - Верни Мою Душу

Она завороженно наблюдала, как тонкая струйка песка льется вниз, неспешно и лениво. А потом задала вопрос, мучивший еще с того момента, как она подписала контракт.

— Зачем я тебе?

Хозяин молчал — он лишь убрал ее волосы на одну сторону, открывая тонкую шею, и провел по нежной коже кончиками пальцы, вызывая еще одну щекотливую волну мурашек. И произнес:

— Если расскажу, будет не так интересно… Ты всё узнаешь, Вероника. У нас впереди целых триста лет.

— Это все? Или экскурсия продолжается? — несколько секунд у Вероники ушло, чтобы взять себя в руки. Хорошо, что голос не дрогнул.

— Это всё, — ответил он, отступая на шаг назад. — Можешь возвращаться к себе.

Вероника закрыла глаза, а когда открыла, то обнаружила, что находится перед своим новым домом. День в ее маленьком мире прошел, и теперь сгущались сливовые сумерки: солнце почти утонуло за горизонтом, окрашивая его в алые тона. Запад еще хранил дневные краски, в то время, как восток потемнел. Пропитанный запахом трав и цветов воздух постепенно терял тепло.

Девушка поежилась и направилась к дому. Тихо шуршал гравий под ее шагами, и невольно она вспомнила сердце Пустого мира. Сегодняшнее путешествие никак не укладывалось в голове. Реальность другого измерения, столь гибкая и неустойчивая, зыбкая, как песок, принимающая любую форму. А еще была отчаянная надежда, что она проснется и все будет как прежде, билась в душе. Однако со временем и надежда умрет, обратившись в прах. Его развеют холодные ветра Пустого Мира …

Скрипнула, открываясь, дверь. Вероника прошла в гостиную, включила свет и замерла, бросив взгляд на невысокий столик, где стоял маленький подарок от Люцифера. Стеклянный шар, а внутри запорошенный снегом пингвин.

Егору не рассказали, что случилось с его мамой на самом деле. На вопросы мальчика бабушка неохотно отвечала, что она уехала и вернется нескоро. А отец и вовсе отстранился от ребенка, проводя почти всё свое время в кабинете. Ночь там сидел, а потом утром валился в кровать, тотчас засыпая. Мальчик помнил, что от него очень сильно в те моменты пахло перегаром.

Дома царила гнетущая обстановка: бабушка и отец почти не общались друг с другом, поэтому Егор был предоставлен сам себе. Часто он заходил в комнату матери, перебирал её вещи и гадал, куда же могла уехать мама. И почему она не взяла его с собой.

В один из таких вечеров, когда бабушка уже легла спать, Егор выскользнул из кровати и, тихо ступая, по коридору направился в спальню родителей. Приоткрыв дверь, остановился удивленный на пороге.

Вместо привычной темноты — приглушенный свет прикроватного светильника, и Николай, сидящий на краю кровати. Он не заметил, как сын вошел — полностью был поглощен рассматриванием фотографий.

Только, когда Егор сделал несколько шагов вперед, мужчина повернул голову и обронил приглушенно.

— Тебе давно пора спать.

— Папа, ведь мама больше не вернется? — спросил мальчик, подходя к отцу ближе. Тот не ответил, лишь опустил взгляд на фотографию, которую держал в руках. Затем медленно заговорил:

— Иногда люди уходят, Егор… Это в порядке вещей. Уходят очень далеко… Туда, откуда не возвращаются.

— Почему?

— Что почему?

— Почему мама ушла… Ей же нравилось с нами жить. Или я сделал что-то плохое? — и взглянул на отца, ожидая ответа.

Тот тяжело вздохнул. Не тот сейчас момент, чтобы объяснять простые истины ребенку. Хочется остаться одному, чтобы предаваться воспоминаниям — нырять в океан памяти, выуживая самые лучшие моменты, проведенные с ней. Теперь только так можно вновь оказаться рядом с Вероникой.

— Нет, ты не виноват… Все мы рано или поздно уходим. Просто порой это происходит внезапно, даже слишком.

— А наш сосед… Бабушка сказала, что он виноват в том, что мамы больше нет. Это правда?

Николай устало потер лицо. Слишком много вопросов, к которым, как оказалось, он не был готов.

— Иди спать, Егор. Я тебе все расскажу позже.

— Завтра?

— Может, и завтра… — он замолчал; с языка чуть не сорвалась фраза «когда сам смогу об этом рассказать». — Иди спать, сынок. Завтра тебе рано вставать.

Впервые после смерти матери в их квартире было так много людей. Они толпились в маленькой прихожей, негромко переговариваясь, в гостиной, выходили курить на балкон или на лестничную клетку, хлопая дверью. Одетые в черное женщины готовили на кухне.

Маленький Егор не совсем понимал, что происходит. Отец бросил сухое и ничего не говорящее «поминки», бабушка же наоборот попыталась ему что-то рассказать про Рай и Ад, и про то, что человека необходимо проводить на тот свет.

На вопрос мальчика почему так много людей собралось в их квартире, женщина ответила, что они все очень любили Веронику. Егор не поверил. Большую часть присутствующих он видел впервые.

Ребенок бесцельно шатался по квартире, то и дело мешаясь под ногами у взрослых. Пока бабушка не отправила его обратно в детскую. Там он и сидел, в широком кресле, поджав под себя ноги.

Егор очень хорошо запомнил те тревожные дни перед поминками. В гостиной на длинном столе с блестящей поверхностью стоял гроб с телом его матери. Все зеркала в доме были завешаны. А квартира погрузилась в гнетущую тишину.

Бабушка сначала хотела, чтобы Егор пожил некоторое время у родственников. Утверждала, что для ребенка это слишком тяжело и сложно. Но Николай был против: «Рано или поздно со смертью сталкиваются все». Ребенок остался дома, но в гостиную ему строго-настрого запретили заходить. А почему не объяснили…

Но Егор никогда не слушался старших, и поздним вечером, когда все заснули, он все же заглянул. Дверь была открыта. Наверное, отец не запер за собой. В комнате царил полумрак, разгоняемый светом уличных фонарей, неровными полосками проникающего сквозь занавески. Странно, но страха не было. Это ведь мама. И выглядит она, как будто спит. А может, она действительно спит?

Сжимая пухлые пальчики в кулачки, Егор сидел и ждал, когда мама проснется. Ведь, он хорошо себя вел, слушался и бабушку, и отца, и мама говорила, что если ведешь себя правильно, то получаешь за это награду. И мальчик очень хотел, чтобы мама к нему вернулась. Ей надо лишь проснуться…

Егор просидел до утра. Но мама по-прежнему спала. Смерть не знает милосердия. На то она и смерть.

Тихо приоткрылась дверь, и на пороге замер мужчина, одетый в джинсы и серый свитер с высоким горлом. Он стоял, небрежно засунув руки в карманы. Его темные глаза обвели внимательным взглядом комнатку. Тонкие губы дрогнули в подобие улыбки.