Кристианна Капли - Верни Мою Душу

Люцифер усмехнулся, а затем легонько подтолкнул девушку в спину, обронив «а ты сходи посмотри». И она пошла — шагнула в высокую траву и двинулась упрямо вперед. И ничего не менялось: все та же бесконечная трава, почти достигающая пояса, солнце, голубое небо над головой. И больше ничего.

Сначала Вероника шла, а потом побежала. Она бежала и бежала, останавливалась, чтобы передохнуть, а потом снова бежала. Сама не зная почему, она хотела увидеть, что там за горизонтом… Но пейзаж упрямо не менялся. Закололо. Быстро-быстро стучало сердце. И горячая кровь хлынула к лицу.

Почти выбившаяся из сил девушка уже хотела свернуть обратно, как тут — трава стала менее густой, поредела, и воодушевленная победой, Вероника бросилась вперед. Еще немного. Еще шаг, второй шаг, третий, четвертый… Пятый, и она изумленная вышла к Люциферу, стоящему на том самом месте, откуда она начала свое путешествие. Но разве так бывает?!

— Поздравляю, — он вяло поаплодировал, — ты обошла вокруг мира.

Сделав несколько глубоких вдохов, Веронике удалось немного успокоить бешеное сердце. Взглянув на Дьявола исподлобья, она ответила пару секунд погодя:

— Маленький мирок.

— А тебе одной большой и не нужен.

Она кивнула, соглашаясь. Откинула с влажного лба прядь волос и внезапно вспомнила. Это было один из тех далеких моментов, хранившихся где-то глубоко-глубоко в памяти, будто в шкатулке, где мы обычно прячем самое драгоценное.

Вероника вспомнила отца и себя — маленькая девочка, сидящая на его коленях. Перед ней темная блестящая поверхность его стола, заставленная заваленная бумагами. Однако, всё её внимание приковано к стеклянному шару. Такие продавались на каждом шагу — встряхнешь, и маленькие снежинки поднимутся вверх, а потом будут медленно опускаться вниз… Подобную безделушку подарили отцу — в стеклянном шаре сидел пингвин, и маленькой Веронике очень нравилось трясти шар, а потом заворожено наблюдать за тем, как пингвина укутывает снежок.

— Папа, а ему там плохо, наверное, одному? — неожиданно поинтересовалась она.

— Нет, конечно, — последовал ответ отца, и он ласково провел ладонью по ее волосам. — Ведь он в своем идеальном мире.

И невольно Вероника сравнила себя с тем одиноким пингвином, на которого опускается медленно снег. Ведь, её мир, созданный Люцифером, есть ничто иное, как…

— Стеклянный шар, — закончила она вслух свою мысль, и странная тоска ощутимо кольнула в груди.

— Что? — не понял Люцифер, и Вероника лишь отмахнулась.

— Ничего. Так просто…

Он смерил девушку долгим внимательным взглядом, а затем произнес.

— Пойдем, Вероника. Я покажу тебе Пустой Мир, — и протянул ей руку.

Маленький мирок, подаренный Люцифером, исчез в мгновение ока — не успела девушка и глазом моргнуть, как они оказались в уже знакомом ей зале. Высокие стены и потолок, откуда на нее смотрят, скалясь, неподвижные шакалы, выложенный темной плиткой пол, и каменные ступени, ведущие к каменному трону правителя Пустоты.

Люцифер разжал пальцы и отошел, а Вероника, задрав голову, смотрела на выложенных животных, чьи глаза загадочно блестели в полумраке. Странными они были, эти шакалы. Вроде, всего лишь рисунок, а смотришь и кажется, будто их насмешливые улыбки становятся все шире… Обман зрения или в Пустом мире все не так уж и мертво, как чудится на первый взгляд?

— Почему шакалы? — спросила она наконец, повернувшись к Князю.

— Людям необходимо давать смерти имя и облик, обличать в материю. Так наверное, легче её воспринимать, — задумчиво изрек тот, проводя ладонью по гладкому камню стены. — Египтяне считали, что связан с шакалом. Бог мертвого царства с псиной головой. В отличие от остальных этот облик мне запомнился.

— Бог царства мертвых? — удивленно переспросила Вероника, и Люцифер как-то странно усмехнулся, затем обведя рукой зал, поинтересовался.

— А где как думаешь, ты находишься?

— В Пустом мире, — неуверенно ответила та, и улыбка хозяина стала шире, точно также, как и улыбка шакалов на потолке. Или снова последнее почудилось?

— Верно. А что такое Пустой Мир, знаешь?

— Ты упоминал что-то про ад.

— Да, — он согласился, кивнув. — Да только не совсем… Однако, идея схожа. Могу сказать лишь одно, живых ты здесь не встретишь, Вероника. Только мертвых.

И от его слов её передернуло — неприятный липкий холодок пробежал по спине. Заметив реакцию гостьи, Люцифер рассмеялся. Его смех разошелся глухим эхом, отражаясь от стен и неохотно затихая где-то сверху…

— Не бойся. Все, кто здесь живет, тебе, прогуливающейся по своему саду, не встретятся. У них свой собственный стеклянный шар.

Теперь пришел черед Вероника улыбаться. Поправив волосы, она обронила.

— Большой у тебя мирок, однако.

Он ничего не ответил — лишь сделал к ней шаг. И снова реальность вокруг рассыпалась, будто карточный домик — изменилась в одно мгновение, словно и не было этого зала.

С тихим плеском темные воды накатывали на берег, усеянный темными гладкими камешками. Такие удобно бросать и смотреть, как они, «отпрыгивая» от поверхности воды, устремляются все дальше и дальше, пока с громким «бульк» не пойдут ко дну. В воздухе стояла сырость и, что удивило Веронику, лаванды. Странный успокаивающий запах лиловых цветков никак не вязался с ее восприятием смерти.

— Здесь так… так… — она изумленная крутила головой по сторонам, оглядывая темные скалы и почти точно такое, почти черное небо, — так…

— Спокойно? — пришел ей на помощь Люцифер.

— Да, спокойно, — согласилась с ним Вероника, а затем хозяин потянул ее за собой. — Куда мы идем?

— Хочу представить тебя своим гостям.

— Каким? — и опять этот неприятный холод, медленно сползающий змеей по спине. — Каким еще твоим гостям? — приглушенно захрустели камешки под тонкой подошвой босоножек, когда Вероника попыталась остановиться — Люцифер настойчиво дернул ее за руку.

— Не бойся, девочка. Мертвые не кусаются. Единственный кого тебе нужно здесь бояться, это я, — шепнул, однако в гробовой тишине, нарушаемой лишь плеском ленивых волн, она отчетливо расслышала его слова.

Шли они недолго: немного по берегу, а затем свернули, оказываясь в узком коридоре, между нависающими скалами. Темно было, да так, что и на ощупь идти пришлось. Касаясь шершавого и холодного камня рукой, она следовала за своим провожатым, который упрямо тянул ее вперед, порой слишком сильно стискивая ладонь.

В детстве Вероника очень боялась темноты. Страх пришел внезапно лет в пять и не остался с ней надолго. Стоило остаться одной в густом и вязком мраке одной, как тотчас накатывала паника. Первобытный ужас, поднимающейся откуда-то из глубин подсознания, подкрадывался к ней внезапно, крепко обнимал и целовал ледяными губами в лоб. И тогда маленькая Вероника теряла над собой контроль — плача, бежала вон из комнаты к родителям. И только там, окруженная семьей и, самое главное, светом она успокаивалась.