Рэйда Линн - Волчье время

Гораздо проще верить в то, что спасешь целый мир когда-нибудь потом, чем в то, что ты спасешь одну единственную жизнь — прямо сейчас. Поверить в невозможное гораздо тяжелее, чем выдержать все, что он когда-то перенес в Кир-Роване. Когда он выдержал то испытание, то смог достать меч Альдов из огня. Но лишь теперь он понимал, что обладать Мечом — еще не значило быть Эвеллиром.

Тишина… какая тишина. Сидящая с ним рядом девушка рыдает — он должен был бы слышать ее плач. Или шаги и голоса людей на площади. Или свое дыхание. Но он не слышит ничего. Может быть, он сам уже не совсем «здесь»?..

Эвеллир действует именем Тайной магии. А эта магия находится по ту сторону пространства, времени и смерти — следовательно, она превыше всех законов, по которым существует этот мир.

Если он действительно надеется однажды изменить самые основы мироздания, он должен спасти Кэлрина. Другого пути нет.

— Вернись, — сказал дан-Энрикс вслух.

Мертвые никогда не оживают. Магия целителя способна затянуть чужую рану, но не может снова вдохнуть в тело жизнь. Смерть — такая же неотъемлемая часть этого мира, как страдание и зло. Их невозможно отменить.

Их нужно отменить.

— Вернись!

Криксу почудилось, что губы Отта шевельнулись. Поначалу ему показалось, что это только игра его воображения, но в следующую секунду Отт издал протяжный, хоть и совсем тихий стон.

Девушка рядом с Криксом ахнула, с силой сжимая руку Меченого. В это же время Кэлрин потянулся к ране на боку, но, вместо того, чтобы коснуться раны, нащупал ладонь Крикса. Все еще затуманенный от боли взгляд остановился на лице дан-Энрикса. Ресницы Отта изумленно дрогнули.

— Что ты здесь делаешь?.. — чуть слышно спросил он. — Где Алвинн?..

Крикс не нашелся, что ответить.

Кэлрин между тем скосил глаза, явно пытаясь рассмотреть свой бок.

— Рана серьезная?..

Крикс осторожно убрал руку с бока Кэлрина и посмотрел на небольшой розовый шрам, смотревшийся особенно нелепо на фоне лужи крови на камнях и перепачканной в крови рубашки Отта.

— Нет, не очень, — сказал Крикс. И, осознав нелепость ситуации, расхохотался. Он сидел на мостовой, прижимая ладонь к глазам, и смеялся, пока на глазах не выступили слезы. Девушка, имени которой Меченый все еще не узнал, наклонилась к Кэлрину и с жаром поцеловала его в губы — судя по шокированному лицу Кэлрина, до его смерти она этого не делала.

Только взглянув на лица Ирема и Аденора, Крикс внезапно осознал, что дело уже не только в Кэлрине. То, что случилось с Кэлрином, меняло все.

На самом деле, все.

Им всем придется приучиться к жизни в мире, где больше не существует невозможного.

Проснувшись, Олрис с удивлением почувствовал, что совершенно выспался. Он не помнил, когда он в последний раз чувствовал себя таким отдохнувшим и бодрым. Впрочем, судя по яркому солнечному свету, заполнявшему всю комнату, на этот раз он спал чуть ли не до полудня.

Постель, в которой он лежал, казалась мягкой, словно облако. Олрис только сейчас сообразил, что он уснул, лежа поперек кровати. Но она была достаточно широкой, чтобы не заметить этого, а он к тому моменту уже мало что соображал. Олрису вспомнился подземный город, вспышка ослепительного света и подобие живого коридора, состоявшего из двух рядов вооруженных до зубов людей, которые встретили их наверху. Должно быть, если видишь слишком много поразительных вещей подряд, перестаешь чему-то удивляться, потому что Олрис помнил, что смотрел на все происходящее с каким-то отупелым равнодушием, хотя в глазах у него рябило от синих плащей, стальных нагрудников и бесконечной вереницы факелов. При приближении дан-Энрикса встречавшие их латники почтительно склоняли головы, но ни один из них не произнес ни слова. Если бы не их блестевшие при свете факелов глаза, могло бы показаться, что это не люди, а одетые в доспехи статуи. Порядок был нарушен лишь однажды, когда один из мужчин внезапно опустился перед Криксом на колени, пробормотав что-то на местном языке. Дан-Энрикс сбился с шага, но сопровождавший Меченого человек — стремительный в движениях мужчина с проседью в светлых волосах и бороде — досадливо поморщился и, сказав Криксу пару слов, увлек его вперед. Олрису показалось, что он даже взял дан-Энрикса под локоть, чтобы помешать ему остановиться.

Олрис сел в постели, спустив ноги вниз, и ощутил, как его ступни погружаются в лежащий на полу ковер. Он посмотрел на покрывающие стены драпировки, на раздвинутые шторы винного оттенка, пропускающие в спальню яркий дневной свет, и подумал, что это комната наверняка роскошнее, чем королевские покои в Марахэне или Руденбруке. Даже странно, что сегодня ночью он не обратил на это ни малейшего внимания. Когда дан-Энрикс распахнул перед своими спутниками двери этой комнаты, на Олриса повеяло теплым и ароматным воздухом от нескольких жаровен, согревавших помещение, но все, что занимало его мысли в тот момент — это возможность наконец-то отдохнуть. Дальнейшее смешалось в его памяти — слуги, снующие туда-сюда через порог, внося в нее то таз с водой, то свернутое одеяло, то большой серебряный поднос, бледное лицо Ингритт, языки пламени, отражавшиеся в боках серебряного кубка. Слуги исчезли так же незаметно, как и появились. Они с Ингритт ни о чем не говорили, потому что были слишком вымотаны для того, чтобы делиться впечатлениями. Меченый сказал, что здесь им ничего не угрожает, а за несколько последних месяцев Олрис привык всецело доверять ему. Его знобило от усталости, пока он пил бульон и жевал мягкий белый хлеб. Он успел сделать всего несколько глотков горячего и очень сладкого вина, которое было налито в его кубок, прежде, чем силы окончательно покинули его, и он растянулся на постели, на краю которой только что сидел. Наверное, он заснул сразу же, едва коснувшись головой подушки — во всяком случае, его воспоминания обрывались именно на этом. Впрочем, он еще успел услышать, как Ингритт устраивается на ночлег в соседней, смежной спальне, отделенной от его комнаты только занавеской. Олриса порадовало то, что между их комнатами нет двери или стены. Сейчас, когда Ингритт была единственным — помимо Крикса — человеком, которого он знал в этом мире, Олрису меньше всего хотелось потерять ее из виду.

Подумав об Ингритт, Олрис внезапно осознал, что из соседней спальни раздаются голоса. Они звучали приглушенно, словно люди, сидевшие в той комнате, старались говорить потише, чтобы не разбудить его. Однако голос Ингритт все равно звучал более громко и казался звонче, чем у ее собеседника. Когда Олрис заглянул в ту комнату, Ингритт сидела за столом с немолодым мужчиной в темной и непритязательной одежде. Как и Меченый, этот мужчина не носил усов и бороды, а его длинные седеющие волосы были связаны в хвост. Олрис никогда бы не подумал, что подобный человек может быть интересен Ингритт, но сейчас его подруга выглядела оживленной и счастливой. Более того, в момент, когда он отодвинул занавеску, Ингритт весело смеялась, прикрывая рот рукой — должно быть, тоже для того, чтобы этот смех не разбудил спавшего за занавеской Олриса.