Рэйда Линн - Волчье время

Вельможа взял за правило, появляясь в Адельстане, обращаться к старому врагу преувеличенно почтительно, копируя при этом самые нелепые интонации Эрлано. В этом чувствовалась откровенная насмешка, но, во-первых, внешне гость держался безупречно, не давая ни малейших поводов для ссоры, а во-вторых — терпеть манеры Аденора стоило хотя бы для того, чтобы из первых рук узнать, что происходит при дворе.

Ирем проигнорировал вопрос своего гостя и сказал:

— Я буду вам очень признателен, если вы подниметесь наверх и подождете меня в моем кабинете. Я сейчас закончу.

— Рам Ашад сказал, что вы слишком торопите события, — заметил Аденор, бесцеремонность которого порой переходила всякие границы.

— Рам Ашад может говорить все, что ему угодно — это привилегия врача, — сказал лорд Ирем холодно, давая посетителю понять, что он-то такой привилегией отнюдь не обладает. — К сожалению, я не могу позволить себе валяться в постели столько, сколько посчитает нужным Рам Ашад. Мне необходимо как можно скорее приступить к своим обязанностям.

Раздражение на Аденора придало каларийцу сил, и он даже сумел вскочить в седло. Правда, в глазах мгновенно потемнело, но лорд Ирем не поддался слабости. Он подобрал повод и заставил Кору рысью пройтись по двору.

Когда он остановил лошадь, голова у сэра Ирема кружилась, к горлу подкатывала тошнота, но он не мог отделаться от чувства, словно снова выиграл схватку за Олений брод.

— Я вижу, вам и правда уже лучше, — сказал Аденор.

Ирем с трудом сдержал довольную улыбку. Спешившись, он ласково погладил Кору по плечу и спросил Аденора:

— Вы пришли только затем, чтобы узнать о моем состоянии, или у вас была еще какая-то причина?

— Я хотел обсудить с вами одно дело.

Коадъютор насторожился. Прежде Аденор не изъявлял желания говорить с ним о делах.

— Скажите, монсеньор: вы знаете, что капитаном стражи Северной стены назначили некоего Браэна Ниру? — спросил Ральгерд. Тон Аденора выражал глубокое сомнение, что кто-нибудь в здравом уме и трезвой памяти может сделать Браэна Ниру капитаном. Ирем раздраженно покосился на своего собеседника. То, что Аденор имел своих доглядчиков повсюду, от дворца до Алой гавани, порой было полезно, но стремление Ральгерда Аденора совать нос не в свое дело поистине не имело никаких границ.

— Естественно. Я сам подписывал этот приказ.

— Напрасно, монсеньор. По моим сведениям, этот человек поддерживает связь с мятежниками из Бейн-Арилля.

— Какая чушь! — скривился Ирем. — Браэн Ниру — самый честный человек из всех, кого я знал.

— Однако этот честный человек уже второй раз получает деньги из Бейн-Арилля и посылает туда весьма объемистые письма… или донесения. Последний раз деньги и письмо пришли сегодня утром. Если ваши люди арестуют Ниру в ближайшие несколько часов, есть некоторая вероятность, что письмо будет еще при нем.

— Это донос?.. — спросил сэр Ирем скучным голосом.

— Нет, монсеньор, это предупреждение. Мне показалось, что вам стоит знать, что человек, от которого зависит безопасность в городе, может служить доглядчиком Сервелльда Дарнторна.

— Я разберусь, — коротко сказал Ирем.

Аденор всегда обладал замечательным чутьем, вот и сейчас он сразу понял, что пора откланиваться. Приглашать его наверх, а уж тем более предлагать гостю угощение, Ирем сейчас не собирался. Оставшись один, рыцарь задумался о том, что делать дальше. Арестовывать Браэна Ниру он не стал бы, даже если бы поверил Аденору. Если письмо в самом деле из Кир-Кайдэ — то оно, конечно, уже уничтожено. Такие письма не хранят и уж тем более — не носят при себе.

Если бы речь шла не о Браэне, то коадъютор приказал бы установить за ним наблюдение и взять его с поличным в тот момент, когда он попытается послать в Бейн-Арилль хоть клочок бумаги. Но в случае с капитаном Ниру верить обвинениям Ральгерда Аденора было просто невозможно. Чтобы человек, известный своей неподкупностью, польстился на подачки Сервелльда Дарнторна?.. Чушь. Куда правдоподобнее выглядело предположение, что Браэн помешал каким-то махинациям самого лорда Аденора, и Ральгерд решил избавиться от слишком честного десятника руками Ордена.

Сбивало с толку, что вельможа действовал слишком прямолинейно, в лоб. Если бы Аденор просто высосал эту историю из пальца, он ни за что не стал бы подставляться сам. Скорее уж, продиктовал бы свой донос кому-то из подручных — хоть тому же Арно Диведу — а потом подсунул бы его гвардейцам через третьих лиц. А если Аденор заговорил об этом вслух, значит, он хотя бы отчасти верил в свои обвинения.

Ирем позвал Эрлано.

— Спустись к Северной стене и пригласи ко мне Браэна Ниру. Скажешь — мне необходимо с ним поговорить.

Ирем сделал ударение на слове «пригласи», показывая, что его желание встретиться с капитаном стражи исключительно неофициально, так что требовать у капитана тут же бросить все свои дела и мчаться в Адельстан не стоит. Но даже эта оговорка не могла улучшить ему настроения.

Браэн быстро шел в сторону Разделительной стены, гадая, зачем коадъютору потребовалось его видеть.

Полученный от Рикса кошелек Браэн положил за пазуху, и чувствовал себя так, как будто бы носил у тела неостывший уголь. Капитан не представлял, как сообщить «дан-Энриксу» о последних новостях.

Это было уже третье письмо от южанина. Первое Браэн получил вскоре после того, как Рикс исчез из города. Второе — в конце весны. К каждому посланию «дан-Энрикс» неизменно присоединял некую сумму денег, прося передать ее своей приемной матери. Браэн добросовестно передавал деньги по назначению, а в ответном письме сообщал Риксу, что у его родных все хорошо. Но Фила радовалась Браэну даже в том случае, когда он приходил без всяких новостей о среднем сыне. Надо полагать, десятник чем-то напоминал ей покойного мужа — тот тоже служил в городской страже. Браэн вскоре поймал себя на том, что стал бывать на Винной улице гораздо чаще, чем необходимо. Сперва он отнекивался, когда ему предлагали остаться пообедать, но потом привык. Пока десятник ел, Фила рассказывала ему о покойном Валиоре, о беспутном старшем сыне и — с законной гордостью — о Риксе. Браэна ее приветливость слегка смущала, и, прощаясь, он решал, что больше не станет злоупотреблять чужим гостеприимством, но несколько дней спустя, сам не заметив как, опять оказывался в доме Филы. Но потом его неожиданно назначили капитаном вместо старика Валька, и на Браэна свалилось столько забот, что он больше недели не бывал на Винной улице. Когда же он пришел туда опять, то из семьи «дан-Энрикса» на месте оказались только Арри и Тирен. Арри был голоден и до прихода стражника, по-видимому, несколько часов ревел, поскольку выдохся настолько, что мог только всхлипывать и икать. Выглядевший немного лучше Тирен сообщил капитану следующее — четыре дня назад Филу забрали в «Дом милосердия» во Вдовьей доле, потому что она заразилась «Черной рвотой», два дня назад закончилась еда, а позапрошлой ночью пропал Тен, который пообещал достать денег и еды, но так и не вернулся. Браэн сказал Тирену, что отведет их с Арри к папаше Пенфу, а дом пока запрет, но Тирен долго упирался — он хотел во что бы то ни стало дождаться брата. Под конец Браэн все же сумел его уговорить, а сам пешком отправился во Вдовью долю. Дурацкий поступок, если так подумать — к госпиталю все равно не подпускали посторонних, а расспросы о судьбе темноволосой женщины лет тридцати семи-восьми, попавшей к ним четыре дня назад, конечно, ничего не дали. «Белым сестрам» приходилось ежедневно принимать десятки женщин и мужчин, и они не могли отвечать на вопросы относительно каждого заболевшего в отдельности.