Вера Чиркова - Соратницы

— Ему сейчас еще хуже, — растерянно пролепетала Зантария, начиная осознавать, что именно сказал ей младший сын.

— А что с ним случилось? — по-взрослому нахмурился наследник.

— Пропала одна из кадеток, — сухо сообщила Фанья, посылая подруге предупреждающий взгляд, — а он считается их наставником.

— Отсюда? — изумленно вытаращился Бэрден. — Но это невозможно!

— Почему же, — мрачнея, вгляделся в лицо матери Альред. — Выход найти нетрудно… например, прыгнуть со стены.

— Никуда она не прыгала, — поспешила опровергнуть эту версию тихоня, заметив, как стремительно белеет и без того бледное лицо королевы. — Просто ушла к древням. Как выяснилось, им понадобилась ее помощь.

— Это еще кто? — мигом уцепился за намек на тайну младший принц.

— Жили здесь такие издавна. То ли слуги эльвов, то ли друзья. Но сейчас их убежище пусто, — разом оборвала камеристка все предположения юных высочеств. — И нам остается только ждать. А вашей матери нужно отдохнуть.

Принцы намек поняли, но уходили очень недовольные, хотя и спорить с Фаньей, имевшей над королевой несомненную власть, так и не осмелились.

— А-ах, — сладко зевнула Тэри, прикрыла ладошкой рот и приподнялась на мягкой постели. — Ох, светлые силы! Я тут уснула? Сколько времени прошло?

— Не очень много. — Сидевший рядом полупрозрачный зеленоватый человечек смотрел мудрым взором двухсотлетнего доброго дедушки. — Тебе нужно искупаться, здесь есть горячие источники. Мы приготовили чистую одежду и завтрак.

— Купаться? — Маркиза смотрела на древня с изумлением, но в ее голосе слышалась тревога. — Я вам благодарна, конечно, но сейчас мне нужно идти. Сестры волнуются и ее величество тоже.

— Уже не волнуются, — чуть виновато вздохнуло немыслимое существо. — Мы подали весточку ведьме, она носит на груди знак наших родичей.

— Какая ведьма, какие родичи? Ты не понимаешь, они же от беспокойства могут придумать всякие страсти!..

— Мы все тебе покажем, но немного позже. Сначала нужно искупаться, вода в озерце напоена силой, — упрямо гнул свое древень. — Потом поешь и споешь, здесь чужие не услышат. Мы ушли поглубже, чтобы защитить цветок от зла.

— Как это «ушли»? — Губы Тэрлины дрогнули от обиды. — А я? Я же вам поверила… помогла…

— Мы тоже тебе поверили… — Шелестящий голосок древня стал шепотом сухих листьев на осеннем ветру. — Ты сказала, что можешь с нами пожить, помочь цветку. А потом мы поможем тебе — когда цветок здоровый, он многое может…

— Но я же объяснила, не нужно никакой помощи! — Девушка едва сдерживалась, чтобы не заплакать. — Мне и так неплохо, у меня теперь сестры, Сюзи, родители…

— Если ты так хочешь вернуться, — древень сник, даже прозрачнее стал, — мы отнесем тебя назад, но сначала спой, иначе не сможем. Все силы истратили — несли сюда цветок.

— Ладно, — сжала губы кадетка, не собираясь поддаваться жалости, — веди меня к вашему озеру.

«Довольно смело назвать озером неглубокую, чуть выше колена, лужицу», — сердито сопела маркиза Дарве Ульгер, осторожно ступая в темную и теплую воду. Да и не бывает озер размером с гостиную, окруженных гладко вылизанными водой стенами пещерки и низко нависающим сводом.

Чтобы не стукнуться об него, Тэри держала над головой руку и продвигалась вперед очень медленно и очень осторожно, бдительно прощупывая ногой каждый камушек на дне.

Впрочем, камней, вернее, обкатанных голышей здесь было немного, как и светящегося мха, свисавшего с выступов редкими кустиками. Скудное, неприютное место, куда в другой ситуации Тэри никогда бы не полезла. А сюда шла, бросив на камень костюм кадетки, обильно выпачканный подсохшим соком каких-то растений.

Двигалась до тех пор, пока не поняла, что скоро дойдет до противоположной стены, но глубже местечка так и не найдет. Тогда она осторожно опустилась в теплую воду и невольно выдохнула, ощущение оказалось невероятным. Словно вернулась в раннее детство и мать обнимает ее ласковыми, добрыми руками, поддерживая неназойливо и бережно. Некоторое время девушка просто сидела, наслаждаясь этим теплом, но постепенно, по мере того как успокаивалась, начинала понимать, как непрост поступок древней.

Оттирая с волос и щек подсохшие потеки неизвестно откуда взявшегося сока, Тэри хладнокровно обдумывала слова дивного существа и все яснее осознавала не замеченную ею спросонья тонкость. Древень был рядом с ней один, ни его собратьев, ни цветка она поблизости не заметила. Но зато очень хорошо рассмотрела, хотя и не придала сразу значения, насколько более призрачным и хрупким он стал.

Значит, путь сюда действительно оказался очень трудным для маленьких существ, преданных своему цветку и заветам давно ушедших эльвов. И можно не сомневаться, причины, вынудившие их к такому поступку, были весьма серьезны и обоснованны.

Но тогда получается, что и Тэри показала себя далеко не с лучшей стороны. Не выслушала доводов маленького существа, не взвесила причин, заставивших их пойти на обман. Хотя и этого пока тоже нельзя утверждать с полной уверенностью.

Как говорит Бет, чтобы разобраться, кто из двоих прав, нужно выслушать обоих и еще кого-нибудь незаинтересованного.

Едва осознав все это, кадетка заторопилась. В последний раз промыла волосы и решительно покинула ласковую купель.

На валуне ее ждали льняное полотенце и чистый серый костюм, рядом стояли мягкие бархатные ботиночки.

А едва девушка оделась и замотала волосы тканью, из прохода вынырнул древень и, сделав знак, молча направился прочь. Минут пять они шли по промытым водой тоннелям, уже начинавшим затягиваться робкой паутиной мха, и Тэри напрасно попыталась вызвать древня на разговор. Он упорно молчал, пока они не вышли в просторную пещеру, бледно освещенную жидкими полянками невзрачных белых цветочков.

— Еда, — коротко сообщил древень, на миг остановившись возле камня, и исчез в цветущей шапке растений.

— Я не буду есть, пока вы со мной не поговорите, — коротко произнесла кадетка, старательно пряча накатившую волной обиду.

— Сначала еда, — через несколько нестерпимо долгих мгновений прошелестел древень, высунув из травы голову.

— Хорошо, — согласилась она, садясь в мох, и поспешно пододвинула к себе деревянные мисочки.

Есть хотелось так, словно Тэри не ела по меньшей мере два дня, хотя сказать с уверенностью, сколько проспала, она не смогла бы.

Но через десять минут, буквально проглотив и черствую лепешку, и холодное мясо, и ягоды, девушка вернулась к неоконченному разговору с новыми силами. Но теперь она больше ничего не требовала, внезапно заподозрив, как неверно могут понять ее настойчивость древни.