Збигнев Ненацкий - Я - Даго

Как можно было прочесть в Annales regni frankorum (Анналах франкских королей), когда мажордом при меровингском дворе, Пипин, по прозвищу Короткий, лишил власти последнего Меровинга, Хильдерика III и папа Стефан II — а точнее, Стефан III, поскольку настоящий Стефан II восседал на своем престоле всего лишь четыре дня, пока его не отравили — дал ему и членам его семьи королевское помазание, франки установили дружеские отношения с ободритами, которые помогли Пипину в войне с кровожадными саксами. Подобное произошло и во времена могущественного Карла, сына Пипина. Объединяя франкскую державу, он разбил западных саксов, называемых еще и вестфалами, хотя и не изничтожил до остатка их сил. Поднявших против него мятеж король смог разгромить лишь с помощью предателя Видукинда и ободритов, он же кроваво подавил восстание саксов и переселил их на левый берег Рейна, на правом поселяя франков. Во времена Карлового сына, Людовика Набожного, ободриты отказали франкам в помощи и по науськиванию Генриха, короля ютов, стали вместе с аскоманнами нападать на франконские земли, чтобы добывать для себя добычу. Военные походы Людовика Набожного против своенравных ободритов не принесли ему решающей победы. Раз за разом, как сообщали «Фульдские Хроники», ободриты с аскоманнами нападали на приморские владения франков.

Подобно ободритам свой племенной союз, нечто вроде племенной державы, создали позднее и лютичи, называемые велетами или волками, а так же сорбы, хотя и ненадолго. Хроники упоминали князя сорбов, некоего Мильдуха, а также князя гломачей по имени Семиль, которому пришлось покориться перед франками и отдать им в залог двух своих сыновей. В летописях вспоминалось и про князя коледиченов — он был разгромлен и убит саксами. Один лишь Моймир смог создать собственную державу, состоявшую из склавинских народов, проживающих у истоков рек Альбис и Истр, но и он тоже пребывал в зависимости от франков. Подобно франкам ободриты попытались завести себе одного бога с четырьмя ипостасями, объединявшего в себе богов четырех самых могущественных племен. Только это не сильно им помогло, поскольку культ четырехликого бога принялся не везде. Более того, они сами выбирали для себя предводителя, ограничивая его власть общевойсковым вечем. Если повелитель им не нравился или же правил не по их мысли, они призывали к императорам франков, чтобы те разрешали споры меж воинами, можными и правителем. Франки охотно соглашались на это, поскольку таким образом влияли на дела склавинов и каким-то образом управляли их поступками. Так что, по сути своей, не было еще у ободритов, а так же лютичей, которых называли велетами, волками, а еще хавелянами, сознания новой эпохи. Потому-то и не воспользовались они замешательством, что воцарилось в восточной франкской державе при Людовике Набожном, и не создали своего, совершенно независимого государства. Они довольствовались временной независимостью — не заглядывая в будущее — и, по сути, если бы не соседствующие с ними аскоманны, вечно подстрекавшие их к войне, сами бы никогда не предприняли наступательных действий.

Про народы, что жили еще дальше к востоку, за рекой Вядуей, в Фульде знали совсем мало. Даго был родом как раз из этих мест, но знаний своих франкам выдавать не собирался. Да и, впрочем, мог ли человек, какое-то время пребывавший в городе Бизиса, садившийся за стол с конюшим цесаря ромеев, обучавшийся крупным политическим играм, не чувствовать в глубине души легкого превосходства над франками, которые за большую часть богатств своих должны были благодарить аваров и понятия не имели, что такое изысканность и наивысшее наслаждение? Даже их Рома и папа на золоченом троне слишком уж были не такими величественными по сравнению с дворцами и цесарским троном ромеев.

Воистину правда, что каждая великая власть может заставить сообщить о предательстве даже каменные стены замков и монастырей. Именно потому, вроде бы по случаю, погиб от отравленной стрелы Мелайнос, приглашенный на охоту маркграфом Радбором, графом Теодорихом и постельничим Мегинфридом, поскольку покупал он сторонников для Шарлеманя. По приказу графа Фредегара красивая монашка пыталась отравить и Даго, но тот убил графа и сбежал, даже не попрощавшись с Шарлеманем. Теперь же ему предстояло переправиться через реку Вядую и вступить в страну, где находился Спальский Остров, а рядом проживали Землины. Там же было и княжество Пепельноволосого, Гедана II. В большом городе Каррадонон проживали висуляне, вокруг было еще много народов, которые еще не появились в истории. Даго верил, что где-то в этих краях дремлют великаны-спалы и ждут своего пробуждения. Он надеялся, что с ними свершит великие дела!

Даго достал из вьюков вышитую серебром черную накидку и набросил ее на Виндоса. Еще он надел на него бронзовые нагрудники и украсил зелеными ветвями; сам же, с отвращением, ибо в ней кишели насекомые, натянул на себя волчью шкуру — трофей, захваченный у воина-лютича. Даго хотелось, чтобы его принимали за велета-волка, Короткий его меч Тирфинг не бросался в глаза, равно как и круглый щит, Одевшись таким образом, он направился с лошадьми в сторону приречного селения и к утру добрался туда.

Худые собаки, увидав его, залаяли, женщины и дети попрятались по домам, Навстречу вышло несколько мужчин, вооруженных копьями и деревянными щитами. У каждого было по нескольку дротиков, чтобы метать на расстояние; наконечники были железные, с задирами, в форме листьев. Как и Даго они носили волчьи шкуры. Из группы вышел огромный бородач с бельмом на правом глазу.

Даго заговорил на языке тела, подняв в знак мира руку и дружелюбно улыбнувшись. Он указал на реку и плоты, потом показал на себя и своих лошадей и вынул из висящего у седла кошеля один денар. Его поняли сразу же, но на предложение не ответили, Все их внимание было сосредоточено на Виндосе, громадном белом жеребце в черной накидке и бронзовом нагруднике.

— Я здесь жупан, а это моя жупа, — мужчина с бельмом на глазу заговорил по-склавински, показывая на осыпающиеся валы городища, дома, лодки и плоты.

— Священного коня, названного Виндосом, веду я к ворожеям в святой город Арваба, — сказал Даго нараспев. Это дар ворожеев из края ранов. Он станет предсказывать людские судьбы, А если кто коснется его, тот будет поражен тяжкой хворью.

Как бы подтверждая эти слова, Виндос поднял свою огромную голову, потряс белой гривой и громко заржал. Видно, до него донеслась отвратительная вонь, исходящая от этих людей.

Те перепугались и немного отступили.

— А еще я голоден, — заявил Даго.

Он коснулся живота и оскалил свои белые зубы. Впрочем, он и вправду хотел есть. Со вчерашнего полудня у него, кроме воды, ничего во рту и не было.