Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

За изгородью возник звук, от которого конопатая задохнулась и побледнела так, что все рыжие пятнышки на помертвевшей коже стали видны – до самого малого. Там, в темноте пустой улицы, щелкнул игломёт, и тело охранника, обходящего дозором особняк, стало сползать на мостовую, валиться мешком… Сразу же родился новый звук: слаженного топота страфьих лап. Он приближался по трём улицам: две вели к парадным воротам в особняк, третья изгибалась позади парка, оттуда обычно подвозили всё, что требуется для домашних нужд… Марница зашипела. Страдая от бездействия, отобрала у конопатой игломёт и села рядом с отцом.

– Не пойду я за бера усатого! Что он, не верит мне, посадил сюда и запретил высовываться?

– Пойдёшь, – не усомнился князь. – Иначе ты бы не усидела тут.

Ответить Марница не успела. Разобрала басовитое гудение – так могут дать сигнал только выры. Это выдохнул Ронга, у кого ещё получится столь низкий и тяжёлый звук?

Шум разросся, теперь уже нестройно, в разнобой кричали люди, пытаясь отменить нападение, развернуть страфов: топот сменил тон, птицы забеспокоились, заклокотали, захлопали крыльями. Ронга загудел повторно, на сей раз он издал боевой клич. Марница пожалела, что не может его теперь видеть. Выр таких размеров, в полном вооружении, в бою – зрелище необыкновенное!

– Живыми брать, Ронга, не забывайся! Эй, на крыше, не зевай, лей воду!

Это уже голос Кима. Опасаясь поджога – Марница знала точно – Ким загодя велел втащить на крышу бочки с водой и расставил людей. Горящие иглы или используемые реже стрелы способны подпалить бревенчатый дом в считанные мгновения. Вот росчерк огня пересёк шторку – как раз стрела с паклей пролетела и впилась в стену. Сверху плеснули из бадейки, из парка зазвучали шаги – слуги бегут проверять, надёжно ли погашен огонь.

Лязгнула сталь. Значит, дело дошло до ближнего боя. Марница крепче прикусила губу, путаясь в мыслях: то ли Пряху просить оберегать Кима, то ли сказочного Сомру, то ли понадеяться на живого и настоящего Клыка, он ближе, он знает своё дело…

– Отсекай, бей страфов, уйдут!

Это кричит пожилой ар-клари Горнивы, оставленный здесь ещё в осень Ларной. Человек разумный и деятельный, хоть и склонный каждый день писать тросны в столицу, отчитываясь перед тем же Ларной. Если даже в шутку назвать его тросны доносами – обижается и хватается за топор…

– Самый трудный бой в моей жизни, – скрипнул зубами князь. – Ждать невыносимо! Хоть глянуть, как они, управляются ли…

– Ты же князь, тебе надо обо думать всем крае, свет мой, – переиначила упрек мужа Купава, повисла на его руке и всхлипнула. – Сиди, пусть выр рубит их, он больно уж боевит. А мне без тебя страшно, тут ноет и здесь тянет. Тошнота донимает…

– Ага, – оживился князь, возвращаясь к прерванному разговору. – Солёные грибочки кушаешь каждый день. Купа, ты не томи, дело серьезное. У Моньки свадьба на разгуляй приходится. Когда намечать следующий праздник?

– Так на хмарник, наверное, – заулыбалась княгиня. – Всё ты видишь, всё примечаешь…

Марница хмыкнула и отвернулась к окну. Непривычно сидеть без дела, когда рядом идёт бой. Ещё более странно слышать, как отец выведывает у матери, не появится ли у неё – Мари – брат или сестра… Там люди умирают, тут рождение намечается. Хоть бы одним глазком глянуть: что же творится за оградой? Не ранен ли Ким? И что там вытворяет Ронга…

Ронга с его пятью глазами, способными различать цвета куда точнее, чем глаза любого человека, даже в густой темноте, был заранее определён в дозор. Так решил Кимом перед боем, ещё днём. Для этого выр влез на чердак соседнего с княжеским крепкого двухъярусного терема, занимаемого семьей городского управителя Нивля.

Место под крышей показалась выру наилучшим изобретением людей в части создания сухопутных засад. Нет прямого солнца, путь даже весеннего и нежаркого. Зато стоят в рядок бочки с водой, два слуги по первому знаку усердно протирают панцирь, сохраняя тело мокрым, то есть наиболее годным к бою, имеющим полную свою гибкость. Помещение достаточно просторное, но для людей тут низковато: они ходят, пригибаясь. Зато выр не тянется и не напрягается, расположив головогрудь как раз под венчающей крышу терема восьмигранной башенкой – игрушкой, простым украшением, не имеющим никакой военной пользы.

Вряд ли злодеи, затевая нападение, даже при самой обостренной подозрительности могли счесть, что отсюда их выслеживают. Башенка набрана из тонких пластин дерева, вся в резном кружеве, насквозь светится, на каждую сторону выходит оконце. Небольшое, для человека негодное, но вырьим глазам на стеблях наоборот, удобное. Самого Ронгу не видно, он внизу, зато обзор имеет на обе главные улицы, сходящиеся к особнякам первых людей Горнивы. Хорошо различим и сборный двор с амбарами чуть поодаль. В противоположное оконце через более низкие крыши соседних домов открывается вид широкой торговой площади.

В сумерках, когда вдали вспыхнул пожар, а из ворот княжьего подворья выехали парами восемь охранников – разбираться с бедой – выр приметил подозрительного человека. Тот хоронился у поворота улицы и провожал верховых взглядом. О своем наблюдении Ронга сообщил Киму: как оговорено, показал кончик уса и сделал условный знак. Проверил крепление оружия и велел слугам ещё разок полить себя, не жалея воды.

Панцирь как раз пропитался по стыкам, но не успел начать сохнуть, когда двое чужаков прокрались через сад соседнего владения, раздвинули заранее расшатанные жерди частокола и выцелили из игломёта охранника. Выр ощутил, как по телу прокатывается судорога – он хотел бы смять гнильцов, бьющих подло, исподтишка. Но не мог нарушить слова, данного Киму. Он поставлен в дозор! К тому же есть основания надеялся: попадут в кольчужку, человек уцелеет… Всегда ведь хочется верить в лучшее.

Охранник ещё падал, а по обеим улицам уже катился дальний звук начавших движение к воротам подворья всадников на страфах. Выр неподвижно, из последних сил перебарывая себя, ждал, пока враги не минуют отметки, заранее указанные Кимом. Потом загудел и всем телом рванулся вверх, безжалостно разбивая в щепу красивую башенку, вырываясь прямиком на крышу.

Слуги успели, как им и было велено, подать игломёты. Мощные, двухзарядные дальнобойные, по два сразу, в правые и левые руки. Выр навскидку не бил, целился внимательно, в плечо седокам или в ногу птицам. Принял вторую пару игломётов, разрядил. Оценил толчею врагов внизу, где пытались уже не атаковать, а просто спастись, пробиться и уйти…

Тогда Ронга и скатился с крыши, басовито гудя боевой клич ар-Рагов.

Одного всадника выр неудачно смял сразу, в падении. Был немедленно изруган Кимом – надо брать живыми, по возможности всех, и особенно главарей, прячущихся за спинами передовых всадников. Выр всадил веретено в ногу бегущего к повороту страфа, подсёк его и свалил, метнул два ножа и следом отправил булаву – породистые страфы бегают быстро, и их всадники ничуть не желают принимать честный бой.