Владимир Кощеев - Проклятые Земли

Здоровяк обернулся на меня, демонстрируя заросшее по глаза густой бородой лицо и ощерился желтыми пеньками гнилых зубов. Ухватив лежащую рядом палицу, поднялся, оказавшись на голову выше меня и, многозначительно ударив дубинкой по ладони, хмыкнул.

— И что ты сделаешь? — пророкотал он.

— Для начала — отрежу тебе руки, — заверил я, не сводя взгляда с лица разбойника. — Твой паренек уже остывает в кустах, скоро ты к нему присоединишься.

Здоровяк расхохотался и тут же бросился вперед, на лету поднимая дубину. Против воли в моей груди разгорелось пламя гнева. Скривив губы в злой усмешке, я сместился под левую руку врага и, уходя от страшной палицы, развернулся к спине рычащего противника.

Меч свистнул, рассекая воздух, разбойник взвыл, зажимая рану на спине. Кровь окрасила дорогу, здоровяк развернулся, злобно глядя на меня.

— Я тебя голыми руками порву-у-у-у! — завыл он, снова бросаясь в нелепую атаку.

Не противник. Отойдя в сторону, взмахнул мечом, подрубая сухожилия на левой ноге, и богатырский замах превратился в громкое падение. Разбойник, уже не строя из себя героя, зажимал глубокий порез под коленом и сквозь стиснутые зубы вопил от боли.

— Хочешь жить? — спросил я, не подходя к поверженному вору. — Тогда рассказывай, что здесь творится.

— Это Проклятые Земли, чужак, — огрызнулся он, все еще стараясь унять кровоточащую рану. — Здесь творится только смерть.

— Ну да, ну да, — покивал я, — так я и понял, когда твой дружок попортил мне седло. А оно денег стоит, между прочим, — заявил я, садясь на корточки. — Почему тут мертвецы по ночам встают?

Он зашипел и запрокинул голову, зажимая ногу.

— Пошел ты!

— Если расскажешь, помогу с раной, — тут же предложил я.

— Ты что, лекарь? — разбрасывая слюну, зарычал он.

Я пожал плечами и с равнодушным лицом поднялся на ноги. Вытерев меч о траву, вбросил в ножны. Солнце медленно отмеряло короткий световой день — пора в дорогу.

Подхватив седло, пошел прочь, оставив разбойника истекать кровью на грязной земле. В спину мне полетели проклятия и пожелания попасться мертвякам на завтрак.

Ну, это мы еще посмотрим, кто кого схарчит, подумал я. А потом сбросил седло, вернулся к еще ворочающемуся в грязи здоровяку и без затей, схватив за волосы, перерезал детине глотку. Ни к чему оставлять за спиной врагов.

Милосерднее — добивать их сразу, раз есть возможность. Иначе, став свидетелем чужого позора, можно нажить куда более серьезные неприятности. Уж я-то знаю.

Наскоро обыскав труп, я обогатился на целый серебряный. Правда, естественно, в пересчете с медяков, коих вышла приятно оттягивающая руку горка. При случае разменяю на серебро, раз уж здесь есть кого грабить, кому торговать — тоже найдется.

Дальнейший путь я проделал без приключений, раздумывая над ситуацией. Итак, местные жители в курсе, что трупы оживают. Вопрос в том, почему никто на юге не узнал про такие вещи? Не может же быть, чтобы удалось скрыть такое. Да и барон должен был, как минимум, собрать дружину…

От мыслей меня отвлекла деревянная стена, поставленная поперек дороги. Посреди леса, ага. Ворота были распахнуты, поверху ходили двое стражников в железных кирасах.

— Стой, кто идет?

— Алекс из Седых Мхов, — чуть зевнув, ответил я. — А что случилось?

— Седые Мхи вымерли, чужак, — показался в воротах совершенно седой коротышка-гном с трубкой в зубах.

— Айрон, — вгляделся я. — Ты, что ли?! Неужели не узнал? Я же Алекс, мы с тобой вместе на промысел ходили.

— Вот только тот самый Алекс сгинул тридцать лет назад, сбежал, как трус. А теперь по всей земле восстают мертвецы, — ответил, выпуская колечко дыма, гном. — Откуда мне знать, что ты не из них?

— Я не сбежал, а уехал, — дернул щекой. — И не мертвяк я, а бессмертный.

— А, значит, не мертвяк, Алекс? — в руке гнома возникла короткая секира. — И чего тебе в могиле не лежалось? Ушел, сгинул — так и не возвращайся.

Я сбросил седло с плеча и устало вздохнул.

— Не заставляй меня обнажать оружия, Айрон, — предупредил, внимательно следя за приближающимся коротышкой. — Ты всегда был слабее в сватке.

— Посмотрим, как на тебя подействует освещенное железо, мертвяк, а потом и поговорим, — заявил гном, мгновенно начиная атаку.

Увернувшись от первого выпада, я двинул в оскаленную пасть, вышибая кулаком золотой зуб. Гном зарычал, хватаясь за лицо, а я перехватил секиру и приложил коротышку по голове плашмя.

Осевший на задницу тот охнул, а я развернул его оружие рукоятью к хозяину и протянул ему.

— Говорил же, не начинай, — потрепав старого знакомца по плечу, заявил я.

— Точно не мертвяк, сучий сын, — протянул Айрон, рассматривая болтающийся в ладонях-лопатах окровавленный зуб. — Ты мне зуб выбил, Алекс!

Я отдал секиру и, подхватив гнома под руку, помог подняться. Вместе мы прошли за ворота, где нас уже ждал сухонький благообразный старичок в черной мантии. Белый воротник, позолоченный крест на груди.

— С прибытием, сын мой, — тихо проговорил он, складывая руки на груди.

Я не стал поправлять святого отца. Все бессмертные официально считались проклятыми, как не заслужившие посмертия, и потому каждый раз возрождающиеся на грешной земле.

— Спасибо, падре, — кивнул я. — Можете рассказать, что здесь случилось? Я только прибыл с юга, зашел в родную деревню, а там…

Священник кивнул.

— Мы молимся за душу каждого павшего жертвой страшного проклятия, сын мой. Прошу за мной. Быть может, эдикт папы и велит гнать вас прочь от святого креста, но для нас, когда каждый воин на счету, твоя помощь может быть как нельзя кстати.

— Неисповедимы пути Господни, — согласился я, идя рядом.

Как оказалось, на дороге просто был выстроен маленький форпост. Десять бойцов и один священник — вот и вся защита от потусторонней напасти. Впрочем, если падре умеет жечь нежить так же, как мой крест, не такая уж и слабая выходит команда.

Всего две постройки за стенами — небольшая молельня, явно выстроенная с любовью и тщанием, да грубо сколоченная казарма. Сразу видно, здесь о душе больше ратуют, чем на продавшемся смертным грехам юге.

Зайдя в молельню, святой отец указал на лавку. Я послушно сел, священник опустился на точно такую же напротив.

— Я вижу на тебе отметину зла, сын мой. А еще — вижу твой нательный крест. Он проснулся?

Я против воли коснулся болтающегося на цепочке куска металла. Хотя, после ночи в деревне нужно относиться к нему с должным пиететом, но сейчас, посреди белого дня, история в Седых Мхах попахивала безумием.

— Проснулся, святой отец.

Священник кивнул и о чем-то задумался. Я же почтительно ждал. Нет, до религиозного почтения мне далеко, но старость нужно уважать. Потому и не торопил — от меня явно что-то нужно, так пусть обдумает, как завербовать на свою сторону.