Билли-Боб Торрентон - Золотая рыбка в мутной воде [СИ]

— Есть одно "но"…

— Ты о чем?

— Здесь не так много дорог, ведущих на юг. И все они небезопасны — кроме одной. Этой.

— Демон тебя пережуй, Шай! Что тебе нужно на юге?

— Скорее, мне не надо на север.

— Опять ты говоришь загадками. Я уж подумал, что ты что-то вспомнил, просто не хочешь говорить. Как по мне, так тебе стоило бы вернуться в Сентеру и скрыться на несколько месяцев — например, у нашего общего друга Барена. Или даже в замке у моего отца.

— Венкрид, — я слегка запнулся — никак не привыкну называть его по имени и на ты, — ты не подумал, что именно туда граф наведается по мою душу в первую очередь. И в поместье твоего будущего тестя, и на тот хутор тоже. Спрятаться я могу только там, где меня никто не додумается искать.

— Это где же? — смотрит он на меня с подозрением.

— А этого я и сам пока не знаю. Но надо ли прятаться? Точнее, получится ли спрятаться? Я достаточно видел и слышал, чтобы догадаться, что вы с графом расковыряли что-то очень дурно пахнущее. И меня рядом с Урмареном видело достаточно много народу, чтобы я опасался остаться в одиночестве больше, чем оказаться еще ближе к графу. Не будешь же каждому пытающемуся меня убить объяснять, что мне просто было по пути.

— Ладно, как знаешь. Но все же подумай.

Возвращаюсь в купе. Вроде не долго отсутствовал, а напряжение во взглядах такое, словно меня три дня не было. Но раскачиваться некогда.

— Так, парни, — говорю, — заранее предупреждаю — может быть, я буду делать и говорить странные вещи, и вообще — выглядеть странно. Когда начнется — если что-то начнется.

— Что требуется от нас? — Кимер опять реагирует первым, пока лариниец еще переваривает услышанное.

— Не обращать на эти странности внимания и делать, что скажу.

— Это как раз понятно, — с облегчением говорит Ангир, — это можно.

Поезд замедляет ход — до входа в червоточину осталось совсем немного. А потом — раз! — и свет и тьма меняются местами. Теперь за окном — летящая прочь темно-серая муть, в которой с трудом удается разглядеть какие-то непонятные узоры, а в купе — неяркий и очень уютный свет.

— Который раз вижу, — признается Кимер, — а никак привыкнуть не могу.

— Привыкнешь к такому, ага, — ворчит Ангир, вставляя в барабан револьвера последний недостающий патрон. Честно говоря, нам бы сейчас те вражьи пукалки с глушителями пригодились, но вряд ли граф с нами поделится за спасибо.

Страж начинает шевелиться, но звона в висках не ощущается. Так, в туннеле мы уже минут пять. Значит, если что-то и начнется, то до того, как поезд пройдет половину туннеля. То есть, вот-вот. Если, конечно, противник не намерен останавливать состав.

Таак, а самое главное-то я из виду и упустил. Сам-то логику в предположении насчет прозрачника вижу? Нет, смысл есть — к магии обращаются, когда обычные средства не помогли. И если есть способ пробить или обойти защиту. Но кто тогда цель? Прозрачник ведь оружие одноразовое, маловероятно, что даже маг сумеет совершить с его помощью более чем одно убийство. А если это обычный человек, то и вовсе — однозначно не сможет. Логика подсказывает, что самой ценной целью среди нас является граф Урмарен. Но если мишень — не он?

Выглядываю в коридор. Такой же неяркий свет, как и в купе. Часовые-меленгурцы в концах коридора, все еще Кестен у графского купе. Больше никого не видно.

— Все тихо? — Кестен молча кивает, но машинально кладет руку на кобуру. Правильная реакция. Закрываю дверь, сажусь на свою койку. Нет, не верю я этому спокойствию.

Все-таки, почему мне пришла в голову мысль о прозрачнике? Непонятно. Так, а что мы имеем? Насколько я успел разглядеть вторым зрением, вагон — точнее, его антимагическая защита — представляет собой своего рода капсулу, обособленную и полностью закрытую. То есть, хозяин прозрачника должен находиться внутри этой капсулы, иначе он не сможет его вести. А попытка преодолеть барьер — из другого вагона — может закончиться для него весьма плачевно.

Кажется, я понял, почему подумал о прозрачнике — мои познания в части боевой магии весьма невелики, и это — из того немногого, с чем уже пришлось столкнуться. Кроме того, прозрачник не воспринимается, по идее, как та самая боевая магия. "Всего лишь" возникает нечто человекоподобное, способное совершить несколько движений, воспроизводящих человеческие. В удушении или ударе ножом как таковых ничего магического нет. То есть, реальная возможность обойти защиту. Или хотя бы на шаг опередить…

Нет, ерунда какая-то. Пустые рассуждения…

Страж взвивается на дыбы. Опасность! Совсем рядом!

Наверное, что-то происходит с моим лицом, потому что Кимер сразу подхватывается, да и Ангир запаздывает лишь на мгновенье. Вываливаемся в коридор — не сидеть же в купе и ждать, пока смерть придет за нами.

Свет мигает, странно и тревожно, отчего глаза не сразу могут уловить, что прячется в этих вспышках.

Дым, сгустившийся в человеческий силуэт? Дым-то дым, точнее — туман, вот только больше похоже на щупальца. Но ведь прозрачник вроде бы должен походить на своего поводыря? Тогда что это?

Но за Кестеном не разглядеть, а он стоит, перегораживая собой проход. Потом медленно поворачивается ко мне всем корпусом и неуверенно, словно только научился ходить, делает первый шаг. И смотрит на меня с недоумением и страхом.

Одно из "щупалец" позади него неосторожно приближается к стене и тут же наливается багровым свечением, словно раскаляясь. И тут же дергается, отскакивая назад и почти развеиваясь, но сразу же снова сгущаясь.

Демон их пережуй, этих создателей защиты. Не иначе, какие-то маги, любящие кататься в поездах, подсуетились, чтобы внутри вагона все же можно было поколдовывать.

— Кестен?

Он шевелит губами, пытаясь что-то сказать, но у него не выходит даже мычания.

— Что за..? — бормочет Кимер за моим плечом, пытаясь понять, что увидел. — Стоять! — шипит он, видимо, тому караульному-меленгурцу, что остался у меня за спиной. Или кто там еще может быть. Кестен делает еще шаг и вдруг обмякает, словно из него выпустили воздух, и валится мне под ноги. А кобура-то пуста. Где его оружие? Я поднимаю взгляд и замечаю того караульного, что должен был стоять за графским бойцом. Меленгурец крутит в руках револьвер, словно не понимая, что с ним делать, потом начинает поднимать оружие.

Медленно. И взгляд у него такой же, как только что был у Кестена.

Я не жду, когда линия прицеливания поднимется до моей груди, не говоря уже о переносице. Разворот, толчок, и вот уже каблук впечатывается ему в грудь. Караульный валится назад, револьвер с глухим стуком падает на пол. А я, с трудом удержавшись на ногах, останавливаюсь у двери графа…

Под которую только что втянулись туманные щупальца.