Аграфена - Судьба! Я против... (СИ)

— Судебное дознание будет проводить его величество Кордэвидион Тарлийский. Разбирательство будет происходить сразу по нескольким обвинениям:

— Первое — неумышленная преступная небрежность, при выполнении своих обязанностей.

Второе — умышленное выведение из строя охраны.

Третье — умышленная преступная небрежность, при выполнении своих обязанностей.

Четвертое — умышленное нанесение ущерба здоровью, с угрозой для жизни.

Пятое — преступное использование зелья, неизвестного происхождения и действия.

Шестое — умышленное укрывание, подозреваемого в преступлении.

Седьмое — умышленное освобождение из-под стражи, с целью дальнейшего нанесения вреда.

Восьмое — умышленное вовлечение посторонних лиц в преступную группу.

Девятое — умышленное проникновение на закрытую для посторонних лиц, территорию.

И десятое — покушение на жизнь ее величества королевы Тарлии, Натальи Тарлийской, с использованием смертельного проклятия «адский камень», выполненного при помощи черного песка Дарина.

Во время перечисления обвинений, лица придворных все более и более вытягивались. Последняя же фраза, произвела эффект разорвавшейся бомбы, в том числе и для меня. Из зала донеслось оживленное обсуждение, вызванное шоком, не иначе. Мое же сознание, зацепилось только за одно слово — смертельное! Я вдруг вспомнила одну вещь, на которую раньше не обратила внимания. Дин спросил у меня: «Как получилось, что ты была не в постели, когда пришла Кэнди?». И после этого, позвав призрака, поблагодарил его. Мне только сейчас дошло, что благодарность была вероятно за то, что Иррэшим разбудил меня. Тогда, кто же от проклятия меня освободил? Я повернула голову в сторону Дина. Мельком взглянув на мою удивленную физиономию, муж одними губами произнес:

— Потом.

Как будто я прям сейчас, собралась у него что-то выспрашивать. Однако, согласно кивнула головой. Кордэвидион окинув глазами гудящий, как улей, зал и ровным голосом сказал:

— Тихо. — в зале воцарилась мертвая тишина. Кордэвидион поднялся, — Рекомендую обвиняемым говорить правду. За попытку ввести суд в заблуждение, последует отдельное наказание. Всем ясно? — дождавшись, пока сидящие в первом ряду, закивают головами, сел.

И начался суд.

Первыми начали давать показания стражники, уснувшие при исполнении служебных обязанностей. Все семь рассказов были одинаковыми, как близнецы-братья. «Подошла Марита, предложила угостится вином, выпил всего небольшой стаканчик. Бес попутал.»

Следующим опрашивали раненого стражника, по имени Донат. Махнув рукой, чтобы тот не поднимался, король начал задавать вопросы, построенные таким образом, что пострадавший мог отвечать лишь кивком головы. Он подтвердил предыдущие рассказы, с одной только разницей, что его бес не попутал, за что и получил по голове, неизвестно от кого.

Гримм признался, что допустил посторонних в подвал, только потому, что леди необходима была помощь женщины. Когда его попросили уточнить, какого рода помощь, здоровенный охранник покраснел до кончика своего картофелевидного носа и запинаясь уточнил — по поводу женского, ежемесячного недомогания.

Когда следующим вызвали Тома, он почти слово в слово повторил сказанное Гриммом, за исключением того, что он ходил за Маритой. Выслушав его и задав несколько уточняющих вопросов, король таким же ровным голосом, как и ранее, неожиданно спросил:

— Доната можно же было, просто связать, зачем ты ударил его?

— А если бы он увидел меня? — не задумываясь ответил Том Горин и только потом замер, сообразив, что выдал себя с потрохами. После этого признания, уже не отпираясь сознался, что ударил стражника, не захотевшего мирно уснуть, чтобы открыть Кэнди и выпустить. Сам, следом за ней, тоже вышел из подвала, дабы не быть застигнутым на месте преступления. Через пятнадцать минут, он должен был подойти к лестнице, ведущей в подвал и запереть дверь за вернувшейся леди.

Марита, которая выступала следом за своим сообщником, рассказала все то, о чем я уже и так знала.

Далее вызвали франтоватого красавчика, имя которого, как оказалось, Брент. Красавчик поведал, что знать, ничего не знает и слышать, ничего не слышал. И вообще, не понимает, почему он тут находится, среди преступных элементов, если во время преступления, он находился на энное количество метров, от дворца. И это могут подтвердить охранники, стоявшие на страже у входа и видевшие, когда он вернулся, а также возлюбленная, у которой он собственно и пробыл всю ночь, наслаждаясь беседой и чашечкой чая.

Самой последней пришла очередь допрашивать самую главную подозреваемую. Когда Мерид назвал ее имя, Кэнди с гордостью поднялась и начала свое повествование, в котором обвинила всех, в том, что ее бедную и несчастную оклеветали и оговорили. Налицо заговор против бедной дамы, которую защитить некому, даже слуги против нее ополчились и это наверняка, не обошлось без новоиспеченной королевы, которая вознамерилась сжить со свету возлюбленную короля. Дин, прищурив глаза, внимательно слушал монолог обиженной дамы, пытаясь заметить какие либо несоответствия в ее речи, чтобы поймать ее на этом. Обиженная дама, надув дрожащие губы и со слезами на глазах, сообщила, что Наталья Тарлийская, сама велела ей прийти в свою спальню, пригрозив, что прикажет убить ее, если Кэнди не послушается. Ничего Кэнди делать не собиралась и никакого злодеяния против королевы не замышляла, но не прийти не могла. Когда несчастная леди зашла в спальню, королева осыпала ее ругательствами, как базарная торговка, с требованием немедленно покинуть дворец. Тут уже Дин не выдержал и открыл рот, чтобы сказать что-то, но не успел.

— Вот же сука какая! — сама не знаю, как у меня это вырвалось.

— Ваше величество, — воззвала притесненная дама к властям. — Вы же сами видите, никакого уважения к суду…

— Ваше величество, — прервала я возмущенную невинность, — прошу прощения за нарушение регламента и вмешательство в работу суда.

— Принимается, — спокойно ответил король, — ты еще что-то хотела бы сказать, дорогая?

— Нет, дорогой, ничего. Разве только одно, — и переведя взгляд на невинную мордашку Кэнди, сообщила ей перл Фаины Раневской, — Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой и воспитанной тварью.

— Это я — тварь? — зарычала Кэнди.

— А то кто же? — подтвердила я.

— Ах ты дрянь такая! Жаль, что ты не сдохла! Да как ты смеешь, так разговаривать со мной? Да ты знаешь, кто я такая?

— Да знаю я, кто ты такая. — убедила я ее, — самая настоящая тварь, которая исподтишка, ночью прокралась убить свою королеву, да еще и спихнуть свою вину на кого-то другого.

И вот тут, у обиженной дамы конкретно крышу снесло.