Майя Филатова - Арканы Мерран. Сбитый ритм [СИ]

Едва когтистые лапы простучали по камню, я отцепила ремни и мешком свалилась на землю. Наконец-то, боги! Так точно надёжнее. Рядом со мной свалился таус, и забился в судорогах. Синие перья истерично хлопали, клюв беспомощно раскрывался, но вместо крика из тушки рвалась… гм… переваренная пища. Боги. Мало того, что птица летела на птице, так ещё и укачалась при этом! Сумасшедший мир.

— Ну что? Уже соскучилась? Или печка зубы показала? — спросил голос Халнера, и надо мной склонился чёрный силуэт.

— Я — соскучилась? Мечтай больше, — я приподнялась на локтях, — это вот он по твою душу прилетел.

Я подняла несчастную тварь и, поднявшись сама, положила её на спину птицеящеру. Потом полезла за конвертом.

— На вот. Срочное что-то. Дарн чуть в обморок не грохнулся.

— Хм… — Халнер накинул на летунов «клетку» подвёрнутого пространства, — ну, пошли на свет.

Сравнительно небольшое, помещение караулки располагалось по левую сторону от ворот, в стене. Комната пять на пять шагов, без окон. Стол, две короткие лавки, закрытый шкаф. Всего освещения — одинокая лампа с тремя мотыльками, сиреневыми от долгого употребления. Налево от двери, на полу, тот самый сундочек, который Халнер так спешно унёс из Варди.

— Ты что, только дошёл?

Халнер молча кивнул, и сел за стол. Разгладил конверт, извлек листы, принялся читать. И перечитывать. С каждым движением зрачков, лицо его становилось всё мрачнее и серьезнее, серьёзнее и мрачнее, пока не превратилось в каменную маску без малейшего выражения. После этого он аккуратно сложил листы вчетверо, и убрал в конверт, который отправил в личное подпространство.

— Ну, что там? Что в письме-то?

Я тоже сидела за столом, но напротив, и разглядеть текст так и не смогла. Только большой гербовый рисунок в верхнем углу и выпуклую печать в нижнем. Когда я задала вопрос, Халнер поморщился и потёр лицо ладонями, после чего замер, положив подбородок на сплетённые пальцы. Фонарь на столе мигнул: один из мотыльков погас и упал на дно. Я протянула руку и погладила Халнера по плечу. Он вздрогнул и посмотрел так, словно первый раз в жизни меня видел. Потом, вымученно улыбнувшись, стряхнул мою руку и резко встал.

— Пошли.

Он шагнул к двери и, подняв сундучок из Варди, вышел в привратный двор. Не оборачиваясь, повёл дальше — через кухни, лестницы, арки, до самой часовни.

Только сейчас я обратила внимание, что со двора внутрь храма вела окованная металлом дверь, из косяков которой торчали кончики шипов. Механическая ловушка, ого! Нетипично для Мерран.

В самой часовне было пусто, но тепло, и пахло благовониями, словно после солнцеслужения. Халнер, меж тем, направился прямиком к статуе каменного Стража рядом с алтарём. Обернувшись, он коротко кивнул мне, после чего провёл рукой по гладкому каменному боку. Пространство вокруг статуи превратилось в сеть наподобие той, по которой я прыгала над рекой Горячкой, перенося кадаргов. Одна из ячеек расширилась, приняла форму дверного проёма.

— Закрой глаза и шагай.

Голос звучал глухо, словно слова выдавливали по капле, как сок полусухой осенней травы. Но совет оказался кстати: при переходе через порог что-то вспыхнуло, больно резанув даже сквозь сомкнутые веки. Когда я проморгалась, то увидела небольшой круглый зал. Как и весь замок, помещение «выточили» из монолита горы, только здесь тёмная и светлая породы чередовались не просто полосами, а спиралями. Невысокий потолок сходился неправильными ребрами. На первый взгляд — снова храм. Но только на первый взгляд.

Во-первых, вместо алтарного возвышения, по центру располагалась круглая ванна с водой. Каждые несколько секунд на тёмной поверхности тихо лопалось два-три пузыря. В воздухе стоял запах ржавого металла. Во-вторых, вместо восьми треугольных пределов-лучей, от зала в беспорядке уходили бездонные проёмы.

— Знаешь, малыш Дарн никогда не умел ценить что-либо, кроме сцены и лоска, — сказал вдруг Халнер, — а дед Тойран… или отец Тойран?… часто приводил меня сюда и рассказывал историю рода. Потому что его сыновьям… ха, другим его сыновьям… и даже законному, Диреку… было совершено наплевать на всё это. А мне нет. Почему-то.

Вздохнув, он пошёл во второй слева коридор. Точнее, в Мерран это называлось «погребальные пути». Как объяснил Халнер, в каждом туннеле по левой стене сделаны горизонтальные углубления, куда когда-то помещали умерших целиком. Однако, после воцарения культа Апри, в ниши замуровывали лишь пепел в роскошных урнах. И только главу рода по древней традиции до сих пор клали в саркофаги по правой стороне погребального пути.

В самом последнем «ящике» лежал Тойран. Халнер немного постоял перед могилой, поставил сундучок в изголовье. Вздохнул, что-то неразборчиво пробурчал, и быстро пошёл обратно.

Догнать его получилось лишь у «алтарного» бассейна. Хал напряженно всматривался в водную гладь и, казалось, перестал замечать всё остальное. Я шагнула ближе, взяла за его руку. Прохладные пальцы отозвались пожатием — сначала лёгким, потом сильным.

— Знаешь, Белочка… есть только одна причина, почему этот замок ещё не развалился на куски. Вместе с титулом…

— В смысле?

Пространство над ванной засветилось. Халнер шагнул вперёд за бортик, вставая на воду. Я непроизвольно шагнула следом. Булькающая жидкость оказалась всего лишь игрой света и тени, сложнейшей иллюзией, закрывающей лестницу вниз.

В нижнем подземелье оказалось значительно теплее, чем в склепе. Ровный и короткий ход заканчивался тупиком. Почему-то совсем не удивило, что вместо каменной стены опять устроена хитрая пространственная дверь.

Небольшая комната, похожая на мерранский храм. Ни углов, ни перекрытий, ни мебели. Только три ступени к алтарю. Алтарю, на котором трепетало Пламя.

Белоснежное Пламя.

Лепестки меняли форму, извивались, плясали над отполированным камнем, выбрасывали разноцветные искры. Боги! Неужели это действительно оно?! Разум метался в поисках другого объяснения, но тщетно. Боги! Так вот за что у нас бились столетиями! Столько лет, столько сил, столько крови — а оно просто-напросто горит в подземелье полузаброшенного замка в другом мире?!

Когда свет проходит сквозь прозрачный камень или каплю воды, он распадется на множество разноцветных полос. Точно так же внутреннее пламя Вселенной, при столкновении с другими стихиями, распадается на осколки самого себя. И, как обычный, не распавшийся, свет, называют «белым», так и изначальное, чистое Пламя, зовут Белоснежным, либо Универсальным, ибо оно объединяет все цвета. Но, для моего мира это только легенда — слишком уж нестабильное у нас пространство, ничто и никто не удержит такое Пламя. А вот в Мерран…