Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Я везу хиротам, – продолжил Бурук, – железные заготовки…

– Он хочет проверить, – прервал Халл Беддикт, – крепок ли лед.

– Сезон сменился, – ответил Бинадас Халлу. – Лед покрылся трещинами. На лежбище тюленей напали браконьеры. Ханнан Мосаг ждет ответа.

Сэрен Педак подошла к торговцу, изучила лицо Бурука Бледного. От алкоголя, белого нектара и резкого ветра на бледной коже носа и щек набухли кровеносные сосуды. Затуманенные глаза покраснели. Он даже не отреагировал на слова эдур.

– Печально. К сожалению, среди моих собратьев-торговцев есть такие, кто предпочитает забыть о договорах. Золото манит. Такому зову никто не в силах противостоять.

– Как и жажде мести, – сказал Бинадас.

Бурук кивнул.

– Верно, все долги должны быть оплачены.

Халл Беддикт фыркнул.

– Золото и кровь – не одно и то же.

– Разве? – удивился Бурук. – Воин хиротов, я представляю тех, кто придерживается и намерен придерживаться заключенных договоров. Увы, Летер – зверь о многих головах. И за наиболее жадными будет обеспечен строгий контроль в союзе – между эдур и теми летерийцами, кто держит слово, объединяющее наши народы.

Бинадас отвернулся.

– Прибереги речи для колдуна-короля, – сказал он. – Я провожу вас до деревни. Это все, что нам нужно знать.

Пожав плечами, Бурук Бледный направился в свой фургон.

– Подъем, нереки! Теперь дорога только под уклон!

Оглянувшись, Сэрен увидела, что Халл и Бинадас снова повернулись друг к другу. Ветер донес до нее их слова.

– Бурук врет, – сказал Халл Беддикт. – Он хочет обмануть вас гладкими речами и посулами, которые не стоят и докса.

Бинадас пожал плечами.

– Мы видели, какие ловушки вы расставляли перед нереками и тартеналами. Каждое слово – узел невидимой сети. Против нее мечи нереков слишком тупы. Тартеналы слишком медленны для гнева. Фараэды лишь улыбаются от смущения. Но мы не такие.

– Знаю, – ответил Халл. – Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другую – выше и выше, к славным вершинам. Вверх – значит прогресс, а прогресс – естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, – это верование, из которого произрастает понятие судьбы. Летери верят в судьбу – в свою судьбу. Они приходят на свет с врожденными достоинствами, и пустой трон по праву их.

Бинадас улыбнулся словам Халла, но улыбка вышла сухой. Он вдруг повернулся к Сэрен Педак.

– Аквитор, скажите, пожалуйста, это старые раны омрачают взгляд Халла Беддикта на летерийцев?

– Судьба наносит раны нам всем, – ответила она. – И мы, летери, гордимся шрамами. Большинство из нас, – поправилась она, бросив виноватый взгляд на Халла.

– Это одно из ваших достоинств?

– Пожалуй, да. Мы умеем прятать жадность под личиной свободы. А прошлых порочных поступков предпочитаем не замечать. Прогресс, в конце концов, заставляет глядеть вперед, а то, что мы натворили в прошлом, лучше забыть.

– Значит, прогрессу, – сказал Бинадас, все еще улыбаясь, – нет конца.

– Наши фургоны катятся под гору, хирот. Все быстрее и быстрее.

– Пока не врежутся в стену.

– Обычно мы пробиваем стены.

Улыбка угасла, и, прежде чем эдур отвернулся, Сэрен заметила в его глазах печаль.

– Мы живем в разных мирах.

– Я бы выбрал ваш, – сказал Халл Беддикт.

Бинадас взглянул на него насмешливо.

– В самом деле, брат?

Что-то в тоне хирота было такое, что у Сэрен Педак волосы на загривке стали дыбом.

Халл нахмурился – ему тоже послышался в вопросе подвох.

Больше не было сказано ни слова; Сэрен Педак отошла в сторону, предоставив Халлу и Бинадасу возглавить караван. Она смотрела, как они шагают рядом в ногу. Молча.

Халл был явно растерян. Он хотел сделать тисте эдур орудием своей мести и был готов втянуть их в войну, если потребуется. Но разрушение приводит только к раздорам. Его мечта обрести душевный покой в крови и пепле вызывала у Сэрен жалость. Однако нельзя допустить, чтобы жалость заслонила опасность, которую он представляет.

Сэрен Педак не испытывала любви к своему народу. Ненасытная алчность и неспособность смотреть на мир иначе как с точки зрения выгоды приводили к кровавым столкновениям с любой чужой державой. Когда-нибудь они столкнутся с ровней. Фургоны разобьются о стену, более прочную, чем встречались раньше. Тисте эдур? Вряд ли. Они обладают грозным чародейством, и у летери не было таких яростных соперников, но все вместе племена насчитывают меньше четверти миллиона. В одной только столице короля Дисканара жителей более ста тысяч, а есть еще полдюжины городов почти таких же крупных. С протекторатами – за Драконийским морем и на востоке – метрополия может собрать и выставить шестьсот тысяч солдат, а то и больше. При каждом легионе будет мастер-чародей, обученный самим седой, Куру Кваном. Эдур будут разбиты. Уничтожены.

А Халл Беддикт…

Она заставила себя не думать о нем. В конце концов, пусть делает выбор. Да и вряд ли он захочет слушать ее предупреждения.

Сэрен Педак и сама ощущала неопределенность и смущение. Будет ли она бороться за мир любой ценой? Какова цена капитуляции? Доступ летери к ресурсам, которые считают своими эдур. Дары моря. И черное дерево…

Разумеется. Нам отчаянно нужно это живое дерево, материал для кораблей, которые чинят сами себя, которые режут волны быстрее наших самых лучших галер, которые противостоят насылаемой магии. Вот что главное .

Но король Дисканар не дурак – он не из тех, кто мог бы лелеять такие устремления. Куру Кван позаботился бы об этом. Нет, план замыслила королева. Какое самомнение – считать, что летери смогут справиться с живым деревом. Что эдур так просто выдадут свои секреты, свое скрытое искусство уговаривать черное дерево, подчинять себе его волю.

Кража тюленей – ложный выпад. Денежные потери – часть более сложного плана, вложение в надежде на политические дивиденды, которые затем покроют затраты стократно. И только кто-то, столь же богатый, как королева или канцлер Трибан Гнол, мог бы позволить себе такие потери. Корабли с экипажами из должников, которым обещано, что долги простятся в случае смерти. Жизни, отданные во имя детей и внуков. Набрать экипаж несложно. Кровь и золото…

Сэрен сомневалась в своих подозрениях, но все было похоже на правду; и столь же неприятно для нее, как и, видимо, для Бурука Бледного. Тисте эдур не отдадут черного дерева. Вывод очевиден. Будет война. И Халл Беддикт – ее самый горячий сторонник. Невольный пособник королевы. Неудивительно, что Бурук терпит его присутствие .

А какая роль уготована ей? Я всего лишь сопровождаю это многоходовое безумие. Держись в стороне, Сэрен Педак .

Она – аквитор. Она делает то, для чего ее наняли. Провожает Бурука Бледного.