Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Да, и тому есть доказательства.

– Тогда почему колдун-король согласился на Большую Встречу с летери?

Темные глаза Томада уперлись в Трулла. Из всех сыновей Томада только у Фира был такой же цвет глаз и такой же сильный взгляд, как у отца.

– Я забираю обратно глупый вопрос, – сказал Трулл, опустив глаза, чтобы скрыть смятение. Прощупывание врага. Это нарушение, каковы бы ни были изначальные намерения, станет обоюдоострым мечом – эдур неизбежно ответят. Оба народа возьмутся за оружие . – Неокропленные воины будут довольны.

– Неокропленные воины однажды будут сидеть в совете, Трулл.

– Разве это не награда за мир, отец?

Томад не ответил.

– Ханнан Мосаг созовет совет. Там ты расскажешь, что видел. Колдун-король велел мне прислать ему моих сыновей для особого задания. Вряд ли новости, которые ты принес, что-то изменят.

Трулл справился с удивлением и произнес:

– Я встретил Бинадаса по дороге…

– Он уже знает и вернется в течение месяца.

– А Рулад знает?

– Нет, хотя пойдет с тобой. Неокропленный – это неокропленный.

– Как скажешь, отец.

– А теперь отдыхай. Тебя разбудят к совету.

Белый ворон, спрыгнув с просоленного корня, начал рыться в мусоре. Сначала Трулл принял его за чайку, задержавшуюся на берегу в быстро угасающем свете, но ворон каркнул и, держа в бледном клюве ракушку, бочком отошел к воде.

Поспать не удалось. Совет назначили на полночь. Беспокойные нервы зудели; Трулл пришел на галечный берег к северу от деревни, к устью реки. И теперь, когда тьма накатывала вслед за сонными волнами, он увидел, что на берегу только они с белым вороном. Птица донесла добычу до линии прибоя и начала макать ракушку в набегающие волны. Шесть раз.

Привередливый, решил Трулл, наблюдая, как ворон вспрыгнул на ближайший камень и начал клевать моллюска.

Белое – зло, само собой. Вспышка цвета кости, свет ненавистной Менандор на рассвете. И паруса летери, разумеется, белые – ничего удивительного. И чистые воды залива Калач откроют сияние морского дна, белого от костей тысяч убитых тюленей.

Вскоре надлежало начать восстановление сильно уменьшившихся запасов для шести племен, чтобы бороться с голодом. Подумав об этом, Трулл по-новому взглянул на браконьерство. Точно рассчитанный удар по союзу племен, выходка, призванная ослабить позиции эдур на Большой Встрече. Довод необратимости. Тот же довод они швырнули нам в лицо, построив поселения на Пределе. «Королевство Летер расширяется, его потребности растут. А ваши лагеря на Пределе были временными и с войной окончательно опустели» .

Новые независимые корабли неизбежно будут появляться в богатых водах северного побережья. И за всеми не уследить. Стоит только вспомнить другие племена, жившие когда-то за границей земель летери, которые получили громадную награду, присягнув на верность королю Летера Эзгаре Дисканару.

Но мы-то – не другие племена .

Ворон каркнул со своего каменного насеста и, мотнув головой, отшвырнул ракушку, потом, расправив призрачные крылья, поднялся в ночь. Последний насмешливый крик из темноты… Трулл сделал охранный жест.

За спиной заскрипели под ногами камни, и он, обернувшись, увидел брата.

– Приветствую, – негромко произнес Фир. – Твои новости взбудоражили воинов.

– А колдун-король?

– Молчит.

Трулл снова принялся изучать темные волны, накатывающиеся на берег.

– Они в упор глядят на те корабли…

– Ханнан Мосаг знает, как отвернуться, брат.

– Он хочет собрать сыновей Томада Сэнгара.

Фир теперь стоял сбоку, и Трулл заметил, как брат пожал плечами.

– Видения ведут колдуна-короля с самого детства, – сказал Фир немного погодя. – Он хранит кровавые воспоминания с самых темных времен. Отец Тень помогает ему во всем.

Упоминание видений напрягло Трулла. Он не сомневался в их силе – совсем наоборот. Темные времена принесли тисте эдур раздоры, атаку чародеев, чужеземные армии; а сам Отец Тень пропал. И хотя магия Куральд Эмурланн не запрещалась племенам, путь был потерян для них; лишь разрозненные осколки остались в руках ложных королей и богов. Трулл подозревал, что в мыслях Ханнана Мосага таится куда больше, чем только объединение шести племен.

– Ты не горишь желанием, Трулл. Ты умело это скрываешь, но я вижу больше других. Ты воин, который не жаждет схватки.

– Это не преступление, – пробормотал Трулл и добавил: – Из всех Сэнгаров только у тебя и отца больше трофеев.

– Брат, в твоей храбрости нет сомнений. Но смелость – не главное, что нас связывает. Мы эдур. Когда-то мы были хозяевами Гончих. Нам принадлежал престол Куральд Эмурланн. И принадлежал бы по сей день, если бы нас не предали – сначала родственники Скабандари Кровавого глаза, а затем тисте анди, которые пришли с нами в этот мир. Мы в осаде. Летерийцы – лишь один из множества врагов. И колдун-король понимает это.

Трулл смотрел, как звездный свет играет на спокойной глади залива.

– Я без промедления вступлю в бой с врагом, Фир.

– Хорошо, брат. Этого хватит, чтобы Рулад замолчал.

Трулл напрягся.

– Он что-то болтает обо мне? Этот неокропленный… щенок ?

– Если он видит слабость…

– Что видит он и что есть на самом деле – не одно и то же, – сказал Трулл.

– Тогда покажи ему разницу, – спокойно произнес Фир.

Трулл промолчал. Он демонстративно не обращал внимания на Рулада с его бесконечными вызовами и громкими заявлениями – и был прав, ведь Рулад неокропленный. Но у Трулла были более важные причины: он пытался воздвигнуть стену вокруг невесты Фира. Конечно, говорить об этом вслух непристойно и вызвало бы шепот недовольства. В конце концов, Майен – нареченная Фира.

Все было бы проще, уныло подумал Трулл, если бы он понимал саму Майен. Она не напрашивалась на внимание Рулада, но и не отвергала его. Она ходила по краю приличий, уверенная в себе, как была бы уверена – и по праву – любая дева, удостоенная чести стать женой оружейника хиротов. И вновь Труллу пришлось напомнить себе, что это не его дело.

– Я не буду показывать Руладу то, что он и так уже видел. Он не сделал ничего, чтобы завоевать мое уважение!

– Руладу не хватает тонкости, чтобы понять, что твое нежелание не означает слабость…

– Это его беда, а не моя!

– Ты позволишь слепому старику переходить поток по камням и не поможешь ему? Нет, ты поведешь его, пока своим внутренним взором он не представит то, что видят все.

– Если все видят, – ответил Трулл, – то слова Рулада не навредят мне, и я могу не обращать на них внимания.

– Брат, Рулад не единственный, кому не хватает тонкости.

– Ты хочешь, Фир, чтобы среди сынов Томада Сэнгара зародилась вражда?

– Рулад не враг ни тебе, ни кому-то еще из эдур. Он молод и жаждет крови. И ты когда-то шел по этому пути; вспомни себя в ту пору. Не время бередить раны. А для неокропленного воина пренебрежение – самая глубокая рана.