Иван Терский - Отчаяние бессмертных (СИ)

— Как ты думаешь, Ивирион, способен ли человек жить без страха? У животных вы это называете инстинктом самосохранения. Человек кормит — он хороший, человек бьет — к нему не нужно подходить. И больше ничего. Животные чисты, безвинны, но они слишком просты и не могут осознать всего окружающего их мира. А люди? Если вы обжигаетесь, то боитесь и становитесь аккуратнее. Вы понимаете, что будет, если вы повторите свою ошибку. И именно страх вас заставляет идти дальше и переступать через препятствия. Но он же и может вас остановить.

Ее рука заскользила по воздуху. Смерть словно пыталась дотронуться до далекой луны.

— А если бы человек забыл о страхе, стало бы у меня больше гостей? Заполнились бы эти залы душами отцов и матерей, воинов и правителей? Насколько я знаю, многие некроманты полагали, что в первую очередь нужно избавляться именно от страха. А затем и от оставшихся эмоций.

— Но тогда человек станет мертв, — осмелился прошептать я.

Ее серебристые глаза бросили в мою сторону полный любознательности взгляд.

— Продолжай.

— Эмоции. Именно они всегда отличали живое от мертвого. Камень не может сострадать, водя — сопереживать, песок — радоваться, стекло — бояться. Они просто существуют. И человек без эмоций будет точно таким же. Эмоции должны быть. Всегда! Радость, печаль, страх, ярость, ненависть — если ты способен испытывать это, то все еще жив.

— Именно, — она опустилась на деревянную скамью. — Я рада, что ты это понимаешь. Без эмоций невозможно жить, а их отсутствие подобно смерти.

— Их путь был ложным с самого начала, — пробормотал я, мысленно прокручивая в голове историю наших исследований. — Как долго?

— Что?

— Как долго они шли этим путем? Удаление эмоций, их стирание из человеческой души. Сколько лет?

— Тридцать два года.

При этих словах мое сердце сжалось.

— Сколько потеряно времени!

— Верно, но сейчас все изменилось. Теперь у вас появилась надежда. Вы сможете достичь того, что уходило от вас так долго. Вы — новые звезды на небосводе. Ты и Экраон. Я видела вас. Ваши нити давно уже играли в музыке мироздания, словно звуки арфы. Экраон был первым, ты — вторым. А теперь в музыку вплетаются и новые участники. Цидариас и Таррес. Оба — ошибки мироздания, которым дан второй шанс. Первый получил большую силу, когда Экраон решился на отчаянный шаг, второй — по ошибке извращен тем, кого ты призвал. Серебряный ужас, вырвавшийся в реальность, не просто изменил положение на игровой доске. Он добавил новые фигуры, а старые оказались отброшены прочь.

Серебряные слезы проложили на фиолетовых щеках сияющие дорожки.

— Если бы вы только знали, что за силу призывали в тот миг.

— Я не знал ничего, именно поэтому так и поступил. Мне так хотелось узнать ответ, что я не стал задумываться ни на секунду. А последствия, — я оглядел свое тело, еще несколько часов назад прошедшее через ужасающие муки, — оказались страшнее, чем я мог предполагать.

Смерть кивнула, вытерла слезы и положила мне на щеку теплую ладонь.

— Вы так близки, Ивирион. Так близки. Ваше время пришло. Вы — будущее своего мира. Эра некромантов стала близка как никогда раньше. Эра бессмертия. Вечной жизни. И вы те, кто заставит ее наступить.

— Можно спросить?

— Конечно.

— Зачем? Мы поклоняемся вам, боготворим вас, боимся вашего касания, но каждый день продолжаем ходить по краю пропасти. Но почему вы хотите, чтобы мы добились бессмертия?

— А ты разве еще не понял?

Смерть аккуратными шажками отошла от меня.

— Все что живет — умирает. А все что умерло — когда-то жило. В день погибают сотни тысяч людей, еще больше животных и растений. А уж о других существах я даже говорить не хочу. Каждый день, каждое мгновение я ощущаю их боль. Их страдания ни с чем не сравнить, а их ужас грозится поглотить меня.

Она плотно закрыла глаза.

— Даже сейчас я ощущаю ту тяжесть, что мне приходится нести. Эта боль неописуема. А их ненависть, — она взглянула на меня. — Ты понимаешь каково это, каждую секунду осознавать, что ты ненавидим всеми? Дети, у которых отняли родителей, родители, потерявшие детей, жены погибших солдат, друзья заболевших — все они ненавидят меня. Ненавидят и боятся.

Смерть содрогнулась, ее кожа слегка потемнела.

— Я больше не могу этого переносить. Просто не могу. Именно для этого мне и нужны были вы. Некроманты — последний мой шанс. Моя надежда. Скажи мне, что случится, если вы добьетесь своей цели? Если бессмертие станет доступным для всех, что случится с миром?

— Люди перестанут бояться? Они начнут жить в счастье и достатке. Бедные смогут изменить свою жизнь, нищим больше не нужно будет валяться в грязи ради куска хлеба. А солдатам больше не нужно будет сражаться, ведь все смогут жить в мире.

— Это верно. Но что станет со мною?

— С вами?

Она печально улыбнулась.

— Если ты станешь бессмертным, а затем и все люди, что будет со мною? Что случится со Смертью, если все перестанут умирать?

Я отрыл рот, но слова не слетели с моего языка. А ведь и правда, что? Что случится с той, что очищала этот мир от излишеств? Что будет с той, к кому больше не явится ни одна разъяренная душа, стенающая о несправедливости мира?

— Именно. Добившись бессмертия, вы совершите немалый подвиг. Вы сделаете так, чтобы никто больше не страдал. Вы совершите самое грандиозное убийство. Вы убьете смерть.

Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок.

— Убить… Смерть?

— А какова, по-твоему, цена бессмертия? Отсутствие смерти значит то, что ее больше нет. А если чего-то нет — оно мертво.

Смерть резко развернулась; в ее серебряных глазах теперь пылал огонь.

— Вопрос лишь в том, способны ли вы на это? Пойдете ли вы до самого конца ради своей мечты? Ради мечты, которую отвергают ваши убийцы. Ради моей мечты.

Я молчал, осознавая всю тяжесть принимаемого мною решения. Готов ли я? Смогу ли? Идти до самого конца, не считаясь ни с чьим мнением, разрывая все законы и условности. Смогу?

— Да. Да, я смогу.

Я с силой сжал кулаки.

— Я пойду до конца. Я уничтожу всех на своем пути, я сокрушу все препятствия и исполню вашу мечту. Я смогу!

Ее руки легли на мое лицо. Она оказалась так близко, что я едва не рухнул на колени. Серебряные слезы счастья стекали по щекам.

— Я знаю. Ты не подведешь меня.

Ее губы коснулись моих.

А теперь возвращайся. Возвращайся и спасай свою мечту, мой жрец.

Его тело лежало на жесткой каменной плите, покрывшейся сетью трещин. Труп скрывала темно-синяя ткань, пропитавшаяся влагой подвала. Рядом с плитой лежал волк-скелет, неотрывно следя за телом. Надежда на положительный исход не покидала разум воскрешенного животного. Надежда на то, что его хозяин все еще был жив.