Светлана Васильева - Йормунганд (СИ)

Улыбка слетела у Йормунганда с лица.

Йормунганд молчал, повязка на голове ослабла и теперь спиралью свисала до шеи, ветерок дул в обезображенное шрамом лицо. Единственный глаз горел золотом.

— Моя жизнь? — спросил Йормунганд. — Но я еще не…

Смешок дракона был похож на бульканье. Йормунганд отстраненно заметил, как мимо драконьей ноздри проплыла серебристая рыбка.

— Не полностью. Лишь маленький кусочек. Болезненный, который будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь, отравит и, наконец, изменит.

— Йормун, — подал голос Гарриетт, — ты там уснул, что ли?

— Прямо сейчас ты должен выбрать, — сказал дракон Урд, — кого ты любишь больше: мать, сестру, брата. Ты давно не видел их, не знаешь что с ними и как они. Твое сердце забыло о них, может быть, и не будет так больно.

— Я, — Йормунганд задохнулся.

— Я могу забрать душу твоего отца, или той женщины, что стала для тебя чужой, — продолжал дракон.

Йормунганд видел их, будто забытые призраки слетелись на утробный голос дракона. Он с удивлением смотрел на седого уже зеленоглазого мужчину с хитрым и одновременно грустным выражением лица. На властную Фрею с ногтями кроваво-красными и печальными морщинками у глаз. Он едва узнал в молодом человеке своего брата, сильного, с широкой открытой улыбкой. Сестра одета в меха, три пса сидят у ее ног, а взгляд ее холоден и надменен. И мама. Сердце Йормунганда сжало ледяной рукой, мама в сером шерстяном покрывале надвинутом на лоб, руки и без того худые, превратились в птичьи лапки, на губах полуулыбка. Истончившуюся шею украшало золото, а голубоватое платье придавало ее светлой коже мертвенную бледность.

Йормунганд протянул руку, и видение растаяло.

— Сделать выбор непросто, — сказал дракон, — Но ты можешь выбирать. Может быть, твои родители? Он уже прожили свое. Мать и без того скоро умрет, а без отца мир станет только лучше. Ты не впервые жертвуешь ими. Помнишь, как ты использовал брата как наживку? Фенрир мог умереть тогда. Ты разбил сестре сердце. Твоя мать состарилась раньше времени, без опоры, без ненаглядного первенца. Ты уже пожертвовал Бьярне, цвергом, что принял тебя в лютый час, пожертвуй им еще раз.

Все возвращается, малыш Йормун, и ты тоже укусишь себя за хвост.

— Гарриетт, — сказал Йормунганд, — Я пришел сюда с Гарриеттом. Его жертвы должно быть достаточно. Ты прав, когда говорил, что я разорвал старые связи с семьей. Гарриетт — моя новая семья и я…

— Как скажешь, — безмятежно сказал дракон.

— Моя семья, могу посмотреть еще раз?

— Нет.

— Какую жертву должен принести в следующий раз? Своего первенца?

Дракон утробно засмеялся, по озеру пошла рябь.

— Прохожий, друг, враг. Всего трое, а дальше — ты потеряешь им счет.

Через несколько минут Йормунганд одиночестве побрел мимо пощипывающих траву лошадей. Через несколько шагов он очнулся. Вернулся, поднял оброненный боевой молот Йорда, взобрался на свою клячу и поехал прочь не оглядываясь.

Знамена развевались на ветру. За время перехода они потеряли нарядный вид и выглядели выцветшими и грязными, как и полагалась боевым знаменам. Перед боем из обозов достанут другие ярко раскрашенные полотнища и водрузят на пики.

Стаккрад, юноша шестнадцати лет, раньше не участвовал в сражениях, теперь же, после совершеннолетия, его отправили вместе с Йордом покорять земли принадлежавшие некогда Альфедру. Иногда, просыпаясь на вонючем спальнике, почесываясь от блошиных укусов, Стаккард задавал себе вопрос: зачем он здесь? Фригга велела не спускать глаз с Йорда и по возможности втереться в доверие. Йорд же не переносил одного его присутствия. Умасливать его, преподносить на блюде свое сердце и клясться в вечной дружбе Стаккард считал бесполезным.

В то утро Стаккард вышел из шатра чуть позднее обычного. Завтрак ему и так подадут, он же не простой солдат. А с Йордом встречаться не хотелось. С тех пор, как он помог ему одолеть Йормунганда на переправе, Йорд не просто обозлился, а обозлился по черному. В спешке напавший отряд не подобрал любимый его молот, Йормунганд, как говорили, жив, пусть и не здоров. Проку от союза с Ингви оказалось мало.

Дочери расположили свой шатер как всегда на западе. Рядом с их шатрами ошивались праздные вояки, поглазеть на девушек. Еще вчера специально для Дочерей отловили черного барана. Такого жирного и тупого животного Стаккард в жизни не видел. Черный, с близко посаженными глазками-бусинками, он меланхолично мекал и жевал сено, припасенное для лошадей.

В лагере царило то возбуждение, что всегда предшествует ожиданию смерти. Воины опохмелялись со вчерашней попойки и спешно разбирали оружие. Возле обозов стояли очереди. Стаккард бродил среди всеобщей занятости как призрак среди живых.

— Айе! — крикнул ему Маркус, единственный его друг во всем этом вшивом лагере, да и во всем мире, наверное. Маркус всего на полголовы уступал невысокому Стаккарду, медвяные кудри торчали во все стороны, создавая вокруг головы ореол как у одуванчика. Улыбка Маркуса всегда широкая и белозубая. Даже Дочери заглядывались на паренька, когда он бодро гарцевал мимо их шатров на гнедой лошадке. Маркус сын кормилицы Стаккарда и все детство они провели вместе. Порой Стаккард думал, подружились бы они, если бы не общее детство?

Маркус как всегда безмятежно улыбался, поигрывал пряжкой на ремне и щурился на солнце.

— Хорошие вести, — сказал он, — Поймали лазутчика прямо возле лагеря. Подкрался с северной стороны и нарвался на часовых.

— С северной стороны? — переспросил Стакаард, — Он что, обошел наш лагерь и попытался проникнуть со стороны обозов?

— Ага, — сказал Маркус. — Дурачье, верно? Там больше всего охраны.

— Гм. Йорд уже допросил?

— Я его не нашел, — сказал Маркус, — Так что пришел к тебе, может тебе интересно?

— Интересно, — согласился Стаккард. — Тем более Дочери говорили, что им нужен кто-нибудь получше барана. Посмотрим, может этот сгодится.

— На вид он еще не старый, может и сгодится.

— Он назвал себя?

— Да, сразу же. Йормунганд из Ирмунсуля, — Маркус хохотнул. — Из Ирмунсуля, представляешь? Он и в самом деле похож на тамошних жителей, но ирмунсулец здесь? Проще увидеть рыбу, ползущую по суше.

Стаккард жевал уголок нижней губы.

— С севера, говоришь? Рыжий, бледный, высокий, в синем плаще?

— Да, в синим плаще и широкополой шляпе. Одноглазый к тому же, жуткий такой шрам на пол-лица. Ты его знаешь?

— Ну, когда мы виделись в последний раз, он как раз этот шрам и заработал, — Стаккард ускорил шаги. — Молот Йорда при нем?

— Что?! Нет. А должен быть? — Маркус даже с шага сбился.

Стаккард выругался.

— Вообще парень странный, сидит тихо и ухмыляется все время. Будто это он нас, а не мы его взяли в плен. Кто это, Стаккард?