Павел Миротворцев - Волшебник [СИ]

И тут я, наверное, в первый раз в жизни увидел, как в глазах моей матери появилось выражение ничем не прикрытой гордости. И не за кого-то, даже не за сестру, — одну из самых красивых девушек нашего народа, — а за меня! Меня, того, из-за которого мать все время выслушивала многочисленные: "Ничего, такова воля Амуру", "Это могло произойти с каждым", "Зато у тебя такая красивая дочь". А Отец? Пока был жив, ведь доставалось и ему: "Где твои годы, у тебя еще будут в семье настоящие воины", "Ничего, зато он ученик самого Арт-Нака", "Такому великому воину как ты, Амару еще обязательно подарит могучих сыновей".

— Весь Ханан-Кай уже знает, — выпрямив спину, гордо произнесла мать, — что Эльтас ди Амару наш новый Арт-Нак, и первый из воинов народа Соробору принесший в Зал Славы голову Лича.

Все. Конец. Теперь, пока я жив, больше никто и никогда не скажет матери, что: "Дом без единого мужчины это неправильно, пора тебе выбрать себе нового мужчину". И это притом, что даже едва родившийся ребенок, если он был мальчиком, уже считался мужчиной. А меня таким не считали никогда. Новый Арт-Нак. Наш народ не лишен чувства стыда, а я знал его как никто другой. Мне всегда было стыдно за себя. За то, что я оказался ребенком "блуждающей крови" и родителям, из года в год, приходилось молча слушать слова "утешения". Слушать из-за меня, из-за того, кем я родился. И как же я хотел всем доказать, показать, что я не такой, что я смогу заслужить титул Арт-Нака. Показал. Доказал. Но, какая ирония, едва заслужив уважение, мне нужно было уходить куда-то в неизвестность.

В комнату, виновато пряча глаза, зашла сестренка и, будто стараясь стать меньше, проскользнула за спину сидящей возле моей кровати матери. А мне оставалось лишь удивленно смотреть на нее. Все еще смущалась, что видела меня голым? Или… мои брови невольно поползли вверх. В светло-синих глазах сестренки, помимо смущения, плескалось целое море восторженного обожания, будто я не ее брат, а наш прародитель собственной персоной. Несмотря на тот факт, что Валла была старше меня почти на десять лет, я всегда ее воспринимал именно "маленькой сестренкой". Да и как еще я мог относиться, к этому невинному созданию? И даром, что она была выше меня на добрых полметра и на десять лет старше. Книги, обучение у Арт-Нака и "блуждающая кровь" дали мне слишком многое, чтобы я мог считать Валлу своей старшей сестрой. Да я с пяти лет ей сказки читал!

Приподнявшись на руках, поправил подушку, — оперев ее на спинку кровати, — и опустился обратно, принимая полусидящее положение, после чего, смотря на сестренку, требовательно похлопал рукой по краю кровати. Иди сюда. Все так же пряча глаза, она послушно вышла из-за спины улыбающейся матери, и скромно присела на самый краешек. Хмыкнув, рукой потянул ее за плечо, наклоняя назад, пока она не оперлась спиной о мою грудь. Будучи меньше Валлы, это был едва ли не единственный способ обнимать ее так, чтобы она чувствовала себя младше. Это меня Арт-Нак научил. Говорит: "Психологические приемы".

— Ну и как твои друзья отреагировали на то, что твой братик-задохлик стал новым Арт-Наком? — подмигнув матери, улыбаясь, спросил я сестренку.

На ее долю тоже выпало немало слов "утешения".

— Они, наконец, поверили, что ты самый лучший брат, который только может быть, — обняв мою руку своими руками, и прижавшись к моей ладони щекой, необычайно счастливым голосом, ответила мне сестренка. — Они всегда думали, что я стыжусь тебя и из-за этого никогда не говорю о тебе правду.

Я, несколько удивленный, посмотрел в сторону матери. Валла никогда раньше и ни о чем подобном мне не говорила. Она, сколько себя помню, всегда крутилась возле меня, но я даже и подумать не мог, что она может мной гордиться. Или я просто сам этого не замечал? Голубые, как и у Валлы, глаза матери смотрели на меня чуть насмешливо, будто зная, о чем я думаю. Неужели…

— Глупый, — ее губы раздвинулись в исконно материнской улыбке, — тебе учил сам Арт-Нак, конечно же, мы гордились тобой.

— Но ведь все всегда говорили, что он меня обучает лишь из-за моей крови!

Отреагировав на мой взволнованный голос, Валла прижалась ко мне сильнее, но я, свободной рукой, успокаивающе провел по волосам — все нормально.

— Да говорили, — кивнула мама, — и да именно по этой причине Арт-Нак взял тебя к себе в ученики.

— Но тогда чем тут можно гордиться? — искренне недоумевая, спросил я.

— Тем, что ты смог превзойти все его ожидания, — строго, будто отчитывая, произнесла мама. — Тем, что ты занимался в десятке раз упорнее, чем кто либо еще. И, в конце концов, тем, что уже через месяц старый Арт-Нак признал, что он воспитывает не простого своего ученика, а воспитывает нового, будущего Арт-Нака.

Грудь сдавило тисками.

— Так значит… папа он… он гордился мной? Значит, он не умер, стыдясь собственного сына?

Очередная улыбка мамы стала мне ответом. Грудь сдавило еще сильнее и у меня из глаз невольно брызнули слезы. Слезы радости. Радость — это вообще единственная эмоция способная вызвать слезы у Амарийца, в том числе и у меня, пусть я и был не совсем "правильный" Амариец. Однако… каким же оказывается я был идиотом! Я видел только то, что было на самой поверхности. Видел родителей, молчаливо выслушивающих очередное "утешение". Видел Валлу, в кругу своих друзей, что о чем-то смеясь, тыкали в меня пальцем. Да и много чего еще я видел! Зато самое главное умудрился пропустить. А ведь еще считал себя умным. Дурак.

Сестренка, вероятно, что-то почувствовав, зашевелилась, но я тут же на нее громко зашипел. Если бы учитель мог меня видеть, я примерно представлял, что бы он мне сказал: "Крутые Арт-Наки никогда не плачут, даже от радости". Усмехнувшись пришедшей мысли, я поспешно принялся вытирать мокрые дорожки на щеках. Мама, улыбаясь, смотрела чуть в сторону, делая вид, что ничего не было. По всему получалось, что моему титулу "крутого Арт-Нака" ничего не угрожало. Все-таки учитель, как всегда, оказался прав. Моя неправильность, как Амарийца, повлияла даже на мою собственную мать. По крайней мере, у других женщин я еще не встречал столь сильного "чувства такта".

— Арт-Нак сказал, чтобы ты зашел к нему, как только более-менее придешь в себя, — немного погодя, произнесла мама.

Кивнув, я прислушался к себе. Вроде бы все нормально, даже, можно сказать, превосходно. Все что меня тяготило на протяжении многих лет — исчезло, оставив после себя чувство… обновления? Да, действительно, я чувствовал себя так, будто заново родился. И мне это нравилось!

— Не будем задерживать моего учителя, — с улыбкой кивнул я матери.

"Пригревшаяся" на моей груди сестренка, поднялась с явной неохотой и с еще большей неохотой вышла из комнаты. Будто я собираюсь не одеваться, а дать деру через окно.