Алексей Фролов - Восход Левиафана (СИ)

Источником мифа был сам Демонтин, так что в эту историю мало кто верил, зато на переговорах с представителями других племен Демонтин стоял по левую руку от Гехэджа, сахема племени ганьенгэха, их племени. По правую, разумеется, стоял Кизекочук. А еще Демонтина совсем не зря прозвали Лэнса, что значит «копье», ибо в бою на этом оружии он уступал лишь Кизекочуку.

- Подбирать падаль нехорошо, друг мой! - прокричал Демонтин, увидав Кизекочука с волокушей и безошибочно определив ее содержимое по характерному силуэту и едва уловимому запаху свежего мяса. - Говорят, за такое грозный Хе-но спускается с озера Эри, чтобы сокрушить череп преступившего обычаи своим грозовым молотом!

- Не сомневаюсь, что за подобные обвинения пресветлый Хе-но сокрушит твой грязный язык, сын лесного пса! - прокричал Кизекочук в ответ, стараясь не сбивать дыхание. Он уже порядком вымотался, но не хотел давать Демонтину еще один повод для шуток.

- А ты точно сын Гехэджа? - Демонтин состроил гримасу, в его представлении обозначавшую крайнюю степень изумления. - Давно я не слыхал речей, что могли бы сравниться с моими! Может статься, что прекрасная в своих годах Тэйпа могла разок-другой завернуть в хижину Макхэквы...

- Сын падальщика, как смел ты оскорбить мой род! Готовься нести ответ за свои неразумные слова! - Кизекочук бросил волокушу и метнулся к Демонтину, намереваясь свалить его на землю. Демонтин оказался быстр, но недостаточно для того, чтобы увернуться от броска лучшего воина племени.

Друзья сцепились, как обезумевшие волки, и рухнули на землю. На стороне Кизекочука сила и мастерство, на стороне Демонтина - тот факт, что его друг донельзя утомлен охотой и длительным путешествием. Тем не менее, схватка продлилась недолго, Кизекочук сумел выйти другу за спину и взял его голову в захват, заставив того несколько раз хлопнуть его ладонью по руке, признав свое поражение. Кизекочук чуть ослабил хватку, но не выпустил Демонтина.

- Даже если ты прав, пес, - прошипел он на ухо другу. - Ха-вень-ни-ю свидетель, я не опущусь до того, чтобы назвать тебя своим братом!

Затем он отпустил Демонтина, тот яростно вырвался и сел на четвереньки перед другом. Оба застыли, тяжело дыша, а потом звонко рассмеялись, как могут смеяться только лучшие друзья.

Демонтин помог другу с волокушей, но когда они пересекали площадь, где располагался овачира Окэмэна, Кизекочук не заметил возле нее своей возлюбленной Витэшны, которая в это время всегда сидела у входа в дом за починкой одежды или шитьем. Демонтин проследил взгляд друга и улыбка мгновенно покинула его лицо.

- Что-то не так, - тихо проговорил он. - Днем твой отец встречался с Окэмэном, я не знаю, о чем они говорили, никто не знает. Но им обоим этот разговор явно не понравился, а когда Окэмэн остался наедине с дочерью, я слышал плачь, доносившийся из их овачиры.

- Где она? - мгновенно насторожился Кизекочук. Темное предчувствие холодной змеей свернулось вдоль позвоночника. Неожиданно пред воином предстали грубые и жестокие картины, и либо это проделки коварного Ха-кве-дет-гана, либо Демонтин не так далек от истины, предполагая его родство с племенным шаманом...

- Никто не знает, - покачал головой Демонтин, вновь берясь за волокушу, которую Кизекочук непроизвольно выпустил из рук. - Я понимаю, тебе не терпится все узнать, но давай сначала все же дотащим твою добычу до вашей овачиры, где Тэйпа и ее хехьюути займутся мясом и шкурами. Кстати, крупный карибу, Ха-вень-ни-ю к тебе благосклонен...

- Не говори мне о благосклонности богов, - резко перебил его Кизекочук, вновь хватаясь за волокушу. Мгновение он размышлял, затем его лицо смягчилось. - Прости, друг, я был груб. Но я чую неладное. Что-то темное и злое.

- Пусть Ха-кве-дет-ган идет своей дорогой, - пробормотал Демонтин, осеняя себя защитным знаком. - Но не поддавайся тучным думам попусту, ты еще ничего не знаешь.

- Не знаю, - согласился Кизекочук, изо всех сил делая вид, что все в порядке. «Но боюсь, что просто не хочу знать», - добавил он уже про себя.

Тэйпа встретила сына с распростертыми объятиями, расцеловав в обе щеки. Она каждый раз боялась за него, когда он отправлялся на охоту. Мать всегда остается матерью, и даже если сын - лучший воин Пяти племен, для нее он до конца дней будет тем, кто нуждается в защите и обереге.

Она не показывала этого, но Кизекочук понял, что она что-то знает. Где-то в глубине ее глаз он узрел проблеск печали. Он не стал спрашивать ее напрямую, ибо законы предков запрещали лгать родичам, а он не был уверен, что она захочет говорить ему правду. Лучше все узнать у того, кто никогда не отступает и кому Кизекочук верит едва ли не больше, чем самому себе.

Седовласого Гехэджа он нашел у племенного шамана Макхэква. Верно, все в поднебесном мире связано между собой, и боги часто подшучивают над людьми, посылая им знаки, которые те не в состоянии понять. До определенного момента.

- Я уже слышал, что сегодня тебе досталась отменная добыча! - провозгласил Гехэдж, увидев сына. Они встретились у входа в овачиру шамана. Отец улыбнулся сыну, но и в его глазах Кизекочук увидел то, что ранее встретил в глаза матери, тщательно скрываемую печаль. Или даже злость? - Рад за тебя, сын, ты действительно не только великий воин, но и великий охотник!

- Благодарю, отец, - Кизекочук пожал предплечье своего сахема и коснулся своей шеи двумя пальцами правой руки в знак уважения. - Но о моих победах мы поговорим позже. И о твоем уникальном умении узнавать все едва ли не раньше, чем это случается, мы тоже обязательно поговорим.

- Когда станешь сахемом, сам научишься этому, - произнес Гехэдж, и не было ясно - шутит ли он или говорит серьезно.

- Что происходит, отец? - Кизекочук решил, что ритуальных любезностей достаточно. Он был мягок и осторожен лишь с женщинами, с мужчинами - всегда прям, словно копье. За что его и уважали, даже враги из племен анишшинапе. - О чем ты говорил с Окэмэном? Где Витэшна?

Надо отдать Гехэджу должное, на его лице не дрогнул ни один мускул, и ответил он быстро, не раздумывая. Ответил, отлично понимая, что может последовать за его словами, которые так важны для его сына, будущего сахема могучего племени ганьенгэха. Будущего сахема, которому ныне миновала всего двадцать одна зима и у которого пламя разума, как и положено его возрасту, слишком часто отступает под натиском чувственных волн.

- Витэшна выйдет за Меджедэджика, сына сахема онундагэга, - ровным тоном проговорил Гехэдж. - Нет смысла лгать или скрывать это. Я знаю о ваших чувствах, мы все знаем. Но решение принято.

- И кто же принял это решение? - Кизекочук неожиданно понял, что юность кончилась. Прямо здесь и сейчас его жизнь переломилась надвое. Позади - тепло нежных воспоминаний и воздушные острова беспечных надежд, впереди - мрак неизвестности, подсвеченный вспышками разочарования и неуемной злобы, которая еще только-только разгоралась в его молодом сердце.