Алексей Фролов - Восход Левиафана (СИ)

- Ладно, хватит лекций, - Эрра неожиданно проявил нетерпение. - Мы потеряли слишком много времени, а наш враг может быть достаточно силен, чтобы повторить нападение. Здесь мы уязвимы, нужно двигаться. Вик и Карн, идите вперед.

Вик на минуту потушил зажигалку, потер ее о ладонь, подул на пальцы. «Законы физики реального мира, - мысленного улыбнулся Карн, - а я только начал от всего этого отвыкать!»

Вик вновь зажег огонь и они двинулись по низкому лабиринту уже вполне обычного подвала. Пару раз где-то в стороне пищали крысы. А потом они наткнулись на бомжа. Точнее он наткнулся на них. Мужик деловито обходил свои владения, попутно опрокидывая в глотку что-то вроде разведенного «Боярышника» (судя по запаху), когда перед ним внезапно возникли четыре фигуры. Он икнул, перевел взгляд с Вика на Карна, несколько мгновений изучал Рокеронтиса, потом удивленно посмотрел на Эрру, который до сих пор был в костюме. Протянул вперед бутылек с пойлом, медленно вылил его на пол себе под ноги и грохнулся в обморок. Это несколько разрядило обстановку.

Как и предполагал Карн, в реальности дверь, ведущая в подвал, оказалось целехонькой. И даже была снабжена замком. Вик с минуту поколдовал над ним, раздался щелчок и дверь распахнулась. Они вышли на улицу и Карн с искренним восторгом полной грудью вдохнул запах родного города.

- Черт возьми, - восторженно сказал он, хлопая себя по карманам в поисках сигарет. - Как же, оказывается, я люблю этот мир!

Эрра и Рокеронтис молча улыбнулись. Вик позволил себе осторожный смешок. Сколько же их не было? Час, два? Карн забыл часы, а мобильник разрядился. Как он узнал позже, почти все электронные приборы в Лимбе мгновенно теряют электрический заряд, либо просто выходят из строя. Так что, по сути, его телефону еще повезло.

- А время синхронизировано? - неожиданно спросил он. - Я имею в виду между Лимбом и Землей.

- Нет, - Эрра вновь включил менторский тон. - Разумеется, поле событий едино для всех миров, оно простирается в одном направлении - от прошлого к будущему. Но дело в том, что понятие времени, как ты, наверное, знаешь, относительно. И это слабо сказано. Время - это такая же единица измерения, как, например, глубина или длина. И у разных объектов она разная. Тебе это пока трудно понять, я скажу проще. В разных мирах время течет по-разному, но оно всегда есть, как таковое. На него даже можно влиять, в определенной степени. Единственное ограничение - время нельзя повернуть вспять. Но что касается Лимба, его законы даже нам ясны не до конца. Знаешь, сколько прошло времени с того момента, как нас затянуло в Лимб на бульваре? Секунда, может меньше. Редко, очень редко бывает наоборот - находишься там всего пару часов, а здесь проходят десятилетия или даже века.

- Ваш покорный слуга однажды таким вот образом потерял почти сто двадцать лет! - всплеснул руками Рокеронтис. - Отправился в Лимб... ну, по делам, а когда вернулся, поселение, с которого я на тот момент кормился, уже многие годы как удобряло землю пеплом и прахом!

- Он возомнил себя героем, - пояснил Эрра, с укоризной глядя на Песочного человека. - Решил спасти обреченную душу. Естественно - женщину. Естественно - рыжую с четвертым размером. Естественно (как это всегда бывает в случае с Рокеронтисом) - ту еще проститутку.

- Вот давай не будем, а! - Рокеронтис встал в позу. Похоже, слова древнего бога задели его, буквально «за живое». - Жанна была чистой душой. Доброй и открытой!

- Ну, насчет открытой я спорить не смею, - протянул Эрра, явно глумясь над своим другом.

- Пошел ты, - Рокеронтис сплюнул на тротуар. - Я ее почти полюбил. Если б только не ее маниакальная идея...

- Ложиться под все, что движется! - Эрра аж отшагнул, когда Рокеронтис взглянул на него. Глаза бога ночных кошмаров налились матовой голубизной с мелкими вкраплениями черных бисеринок. Песочный человек был в гневе, но, похоже, Эрра в своих резких высказываниях оказался не так уж далек от истины, потому что ярость древнего быстро рассеялась. А спустя мгновение на его лице вновь появилась сумасшедше-придурковатая улыбка.

- Ты просто завидуешь мне, дорогой друг! - констатировал, наконец, Рокеронтис. - Я знаю, ты тогда был в Орлеане и видел нас, видел, что она вытворяла своим языком. Клянусь Великим Койотом, суккубам такая изворотливость и не снилась!

- Виноват, - Карн больше не пытался сдержать улыбку. - Не о той ли Жанне я думаю? Маловероятно, конечно, но это единственный исторический персонаж с таким именем, которого я знаю.

- Ты не ошибаешься, парень, - кивнул Эрра. - Это Жанна д’Арк. Ваши учебники истории бессовестно лгут на ее счет. Все там было иначе, совсем иначе Но сильна была девка, ничего не скажешь. Только с придурью. И с блядским характером.

- Но это, как говорится, совсем другая история, - поспешил закончить Рокеронтис. Похоже, в этой повести его что-то сильно смущало. Карна так и подмывало продолжить беседу, однако он тут же осадил себя. Были вопросы понасущнее.

Они шли по тротуару вдоль проезжей части. Ночь обступила их молчаливым конвоем теней и приглушенных звуков. Вдалеке завыла собака, два лихих стритрейсера (несомненно, эти недоумки на тюнингованных иномарках с кричащей аэрографией считали себя именно такими - лихими стритрейсерами) вспороли ночной воздух раскаленным металлом, взвизгнули тормозами на перекрестке и умчались во мрак. Карн хмыкнул, он отлично представлял себе этот контингент. Как говорится, ни ума, ни фантазии, только папкина «капуста» и желание хоть что-то из себя представлять. Желание грубое и весьма приземленное, потому что исконно измерялось в двух диапазонах: крутость бренда на майке и количество лошадей под капотом. Случались, конечно, исключения, и Карн даже знал пару таковых, но, как известно, исключения лишь подтверждают правило.

Он вновь улыбнулся своим мыслям и вспомнил один из многочисленных эпизодов, связанных с такими вот «лихими стритрейсерами», золотой молодежью, «илитой», мать ее. Они стояли на площади возле гипермаркета, ждали друга. Курили, смеялись, потягивали ледяную «колу» из алюминиевых банок. Точнее, «кола» была ледяной только у Витька, потому что Карн с детства не переносил холодные напитки. То есть он с радостью угомонил бы в желудке пинту холодного пивка в жаркий летний день, но после этого неизменно слег бы с воспаленными гландами. Хронический тонзиллит, будь он неладен. Но Карн быстро привык. Привык просить официанта в пивном ресторане подогреть ему бокал в микроволновке. Привык просить бармена в ночном клубе положить банку энергетика на батарею. Привык к взглядам, в которых мешалось удивление и недоверие.

Так вот, в тот памятный день перед гипермаркетом они не отказали себе в удовольствии смачно поржать над одним из местных мажоров. Витек сказал бы: классовая ненависть. Карн думал иначе: патологическое непринятие откровенной тупости и показухи. Может не проще, но честнее.