Юлия Остапенко - Тебе держать ответ

— Я могу видеть её, Том?

— Ты уже видел.

Эд недоумённо моргнул. О чём он…

Гилас… нет.

Это зловоние, яркий солнечный свет, снопом ложащийся на запертую дверь в купальню, и существо на постели…

Нет!

— О боже, — прошептал Эд, протягивая руку и касаясь ладонью стены — он всегда так делал для верности, когда у него слабели ноги. — Как… почему… что случилось?

Том молчал. Это было усталое, измученное молчание, говорившее больше слов. Потом Эд почувствовал прикосновение к своему плечу — то самое, его он тоже помнил, и, как прежде, инстинктивно напрягся. Эта рука всегда вела его туда, где он не хотел быть, и она же когда-то успокаивающе поглаживала его по затылку. Держись, парень, ты уже взрослый.

— Пойдём, — сказал Том. — Здесь не лучшее место для разговора.

Лучшим местом для разговора была комната внизу, та самая, где Алекзайн когда-то читала книгу, страницы которой шевелил ветер. Том подошёл к креслу, в котором она сидела, когда позвала к себе Адриана и спросила, на что он готов ради неё, и опустился туда с осторожностью человека, привыкшего беречь спину. Он немного расслабился, и от этого только заметнее стала его дряхлость. Не физическая. Просто он очень устал жить и ни от кого этого не скрывал.

— Когда тебя схватили Индабираны, — без предисловий сказал Том, — она вернулась за мной в ту таверну, где на нас напали наёмники — помнишь? Она со мной говорила. Не так, — он постучал костяшкой пальца по своему виску, — а просто говорила, как прежде. И в конце концов убедила, что я должен предоставить тебя самому себе. Говоря по правде, именно этого я и хотел, только думал, что права не имею. И когда я согласился, она внезапно потеряла сознание и… стала стареть.

— Стареть? — повторил Эд.

— Я своими глазами видел, как ссыхается её кожа, краска сходит с волос, тают мускулы… как она становится такой. Ты видел, — его голос звучал совершенно ровно, но именно в этом спокойствии Эд отчётливо видел след ужаса, который Том испытал в тот миг. — За несколько минут она превратилась в столетнюю старуху. Я думал, она умерла. Она почти не дышала и всю ночь была без сознания. А потом очнулась.

Он умолк, и молчание было враждебным, как будто он ждал вопроса, в котором прозвучит обвинение или упрёк. Но в чём Эд мог его обвинять? В том, что Том не убил её сразу?

Господи, ведь прошло двенадцать лет…

— Том, кто она? Во имя всего святого, кто она такая?

— Никто, — с горечью ответил тот. — Просто женщина из обедневшего рода, ещё девочкой отданная в монастырь Яноны. Когда она была подростком, Янона забрала себе её тело, чтобы найти своего Отвечающего. Боги не могут говорить с нами напрямую, сами, они слишком отличаются от нас. Каждый выбирает собственные пути. Яноне нравятся женские тела — она знает, как они воздействуют на нас… на мужчин. — Он коротко и сухо усмехнулся губами, из которых давно ушла кровь. — Дух этой девочки, Алекзайн, оказался силён, её нрав полюбился Яноне, и она надолго осталась в этом теле. Очень долго по человеческим меркам. Алекзайн сопровождала пятерых Отвечающих. Пятерых, Адриан.

Пятерых… По одному в каждом поколении.

Сто лет.

— А теперь?.. — с трудом спросил он.

— Теперь она, видимо, решила, что с этого тела довольно. Или с этого духа… Янона ведь не уничтожила и не вытеснила душу Алекзайн из тела. Они обе всё это время были внутри. Я даже представить себе не могу, каково это — делить свою голову с богиней… с Неистовой дочерью Молога. Она очень редко пыталась забраться в мою, едва касалась меня, и всякий раз я едва не сходил с ума. Я сходил с ума… Адриан, я был безумцем, законченным безумцем, когда сделал всё, что сделал. Но Алекзайн была гораздо безумнее, потому что нельзя сто лет делить себя с Яноной и не сойти с ума.

— Откуда ты знаешь всё это?

— Она мне сказала. Пока ещё могла говорить. Она всё помнит. Всё, что делала — и что Янона делала с помощью её тела. Ей… ей стыдно, Адриан. Она просила, если я когда-нибудь встречу тебя, попросить у тебя за неё прощения.

— За что? — Эд снова протянул руку и коснулся пальцами стены. Глупый жест, привычка, а не необходимость. — Это не её вина. Всё, что делала… эта… богиня… всё это была её воля.

— И ты эту волю выполнял. И до сих пор выполняешь. Я прав?

— Да. — Не было смысла отрицать. — Выполняю и выполнял. И выполню.

— Жизнь тебя ничему не научила, — с отвращением сказал Том.

— Ты ошибаешься. Просто я учился тому, чему она хотела меня научить. Чтобы я выполнил свой долг.

— Какой долг, Адриан? Янона безумна. Всё, к чему она прикасается, она заражает безумием. Алекзу… тебя, и меня…

— Так удобно верить в это, — резко сказал Эд. — Удобно, верно, Тобиас Одвелл? Или Томас Лурк — кто ты там теперь? Ты называешь себя безумцем и всё, что делал, а ещё хуже — то, чего не сделал, списываешь на безумие. Но ты не безумен, ты в ответе, за сделанное и не сделанное, так же, как и я.

— Ты прав, — тихо сказал Том. — Ты всегда был прав. А я всегда трусил. Я…

— Это то же самое оправдание, — отрезал Эд. — Трусость, безумие, слабость — не важно. Всё — лишь бы повод отбрехаться от твоего бремени. И как тебе, легче жить, веря в это? Вправду ли легче?

— А тебе, вижу, нравится то, чем она тебя сделала. Ну и как, Адриан Эвентри, многого ты достиг? Изменил мироздание? Спас мир? Или ты только на середине пути?

В голосе Тома звучала насмешка — но слишком явно сквозь неё пробивалось плохо скрываемое замешательство. Эд ощутил острый приступ вины — за то, что пришёл сюда, разбередив его раны, и за то, что Том говорил правду.

— Да. Я на середине пути. И да, Том, мне это нравится… если бы не нравилось, я бы тоже обезумел, или притворился, что верю в своё безумие, — так, как ты.

— Настоящий безумец себя таковым никогда не признает.

— О, в самом деле? Тогда это означает, что ты в здравом уме. А я, может быть, нет, но, увы, я не могу позволить себе роскоши в это поверить.

Том тихо засмеялся, одновременно и с грустью, и с облегчением.

— А всё-таки она не ошиблась в тебе. Ты сильнее меня… мальчик.

— Да. Давай, насмехайся. Я был глупым мальчишкой и остался им, знаю. Я не особенно задумываюсь, что делаю. Может, именно поэтому Отвечающий — всегда мальчишка.

Смех Тома оборвался.

— Что, уже появился новый?

В его устах это звучало так… буднично. Так закономерно.

— Именно об этом я и собирался спросить у Алекзайн, — бросил Эд, тщетно пытаясь скрыть досаду. — Она послала ко мне какую-то девицу, бродяжку роолло, и с ней передала мне эту прекрасную новость. И, проклятье, я знаю, что она не солгала! Я чувствую это, чувствую его! Он…

— Погоди, — осадил его Том. Эд умолк, ещё больше раздосадованный тем, что его перебили, — ему так хотелось наконец выплеснуть все свои тревоги человеку, которому не надо было объяснять их непростую суть. — Когда это случилось? Когда ты встретил эту девицу?