Софи Келли - Сквозь закрытую дверь

Вайолет побледнела и сжала губы, а Рома подалась вперед.

— Мне нужно было второе мнение. У меня на ноге опухоль, и я боялась... Я думала, что у меня может не быть другого шанса остановить Истона и защитить Эми.

— Я этого не допущу, — сказал Эверетт.

Он так смотрел на Ребекку, что у меня в горле встал ком.

— Скажи, что ты ничего с ним не сделала, — Ребекка снова обратилась к Вайолет.

— Я не делала ничего плохого, — ответила та. — Все случилось так, как должно было.

— У тебя есть телефон? — спросила я Рому.

Она кивнула.

— Можешь позвонить Маркусу и попросить приехать сюда?

Она заколебалась.

— Пожалуйста, позвони ему, Рома, — сказала Ребекка. — Хватит секретов. — Она не сводила глаз с Эверетта, совсем как в старой мелодраме.

Рома поднялась, вытащила мобильник и подошла к перилам. Вайолет позади меня встала с кресла и направилась к дальней стороне беседки, и я за ней. Эверетт и Ребекка подошли друг к другу.

— Ты отправила фотографии Ребекке и Фиби Майклз, — сказала я Вайолет. — Ребекка была твоей лучшей подругой, сестрой, которой ты никогда не имела. А Фиби была очень домашней, я думаю, ты её жалела. Ребекка говорила мне, что Вайолет глубоко преданна тем, кого любит. Думаю, Ребекка не сознавала, как далеко простирается эта преданность.

Я представляла Вайолет одиноким заброшенным ребёнком без родителей, молодой женщиной, овдовевшей вскоре после замужества. Во многих отношениях Ребекка была единственно неизменной в её жизни, единственной семьёй. Я сделала бы что угодно ради Сары и Итана. Так почему бы Вайолет не испытывать те же чувства к Ребекке?

— Полагаю, ничего страшного, если я расскажу тебе, — сказала Вайолет. — Да, это я.

— Как ты их получила?

— Получила. Не всё ли равно, как?

— Думаю, ты решила следить за Уильямсом — который стал Грегором Истоном — куда бы он ни отправлялся после того, как покинул Оберлин. Мне кажется, ты очень настойчивая. Ты ждала несколько месяцев, может, год. Ты его выследила и соблазнила.

Я лишь догадывалась, но выражение её лица сказало мне, что всё это правда. При мысли о том, что, должно быть, пришлось сделать юной Вайолет, чтобы втереться в доверие к Истону и выкрасть эти фотографии, по коже поползли мурашки.

— Думаю, чтобы заслужить его доверие, ты позволила ему фотографировать себя гораздо более откровенно, чем Ребекку и Фиби. — Я вспомнила фото, которые видела в её доме. — Ты ведь тоже интересовалась фотографией. — Вероятно, общий интерес уничтожил любые подозрения Истона относительно Вайолет.

Она расправила плечи, решительно вздёрнула подбородок, но больше ничего не указывало на то, что я права. Хотя, конечно, так оно и было.

— Очень увлекательная история, Кэтлин, — сказала она. — Но и только.

Я положила руки на перила.

— Думаю, ты намеренно дала Истону аспирин.

— Я уже говорила, он жаловался на головную боль.

— И поэтому ты дала ему аспирин. — Я крепко сжала перила. — Аспирина не было в аптечке. Полагаю, ты принесла его с собой, в сумочке. Моя мать каждый день пьёт кардио-аспирин, и ты, я уверена, тоже.

— Множество людей в моём возрасте пьют по таблетке в день, — сказала она ровным голосом. — Может, и мистер Истон пил.

— Сколько ты ему дала? — спросила я, повернувшись к ней, но оставив одну руку на перилах.

— Я не врач, Кэтлин. Я ничего ему не давала. Если он сам что-то принял, кто знает, сколько именно таблеток? Он был склонен к излишествам. — Она так и смотрела куда-то во двор.

— Ты ведь не сказала ему, кто ты? Иначе он бы тебе не доверился.

— Ты думаешь, ему не стоило мне доверять, Кэтлин?

Я провела рукой по перилам.

— Я думаю, ты убедила Истона не ездить в больницу. Наверное, сказала, что он выставит себя старым неуклюжим дураком. Его заносчивость легко обратить против него самого. Полагаю, ты дала ему аспирин и оставалась в Стрэттоне, пока он не потерял сознание. Ты ушла, только когда поняла, что его уже поздно спасать. Ты забрала у него шарф Ребекки, но твоя цепочка за что-то зацепилась, и подвеска упала.

Она обернулась ко мне с холодной улыбкой, которую я видела и раньше.

— Должна сказать, ты слишком много времени проводишь за книгами, Кэтлин. Я уже говорила, ты придумала занимательную историю. Но единственный, кто знает, что случилось — это я. — Она разгладила юбку. — И конечно, я с удовольствием расскажу её полиции.

— Ты оставила человека умирать, — сказала я. — Не имеет значения, что он сделал. Ты оставила его там умирать.

Она шагнула ко мне.

— Нет, Кэтлин, не оставила, — в её голосе слышалась ненависть. — Да, я дала ему аспирин. Да, я убедила его не обращаться в больницу. Но я не оставляла его умирать. — В её лице и улыбке было что-то, от чего сжималось сердце. — Я убедилась, что он мёртв, и только потом ушла, — прошипела она.

Она обернулась взглянуть на Эверетта и Ребекку, и выражение лица тут же изменилось, стало таким... довольным.

— Взгляни на них, — сказала она.

Мои руки дрожали.

— Видишь? Большой злой волк мертв, и все будут жить долго и счастливо, — она снова повернулась ко мне. — Мне жаль, Кэтлин. Но никто тебе не поверит. Я здесь выросла. Меня уважают. А ты здесь всего несколько месяцев. Никто не поверит твоим словам против моих.

Трясущимися пальцами я вынула из кармана маленький диктофон.

— Думаю, поверят.

Оуэн выглянул из-под стола, где жевал жёлтого цыплёнка с кошачьей мятой. Я нагнулась посмотреть.

— Не хочу вернуться, найти тебя среди обрывков и смотреть на это шоу ужасов, — предупредила я.

Кот развернулся и снова принялся жевать. Из гостиной вышел Геркулес, сел у ног и выжидающе посмотрел на меня. Я наклонилась почесать его за ухом.

— Я не могу взять тебя на руки. Не хочу, чтобы одежда была в кошачьей шерсти.

Он недовольно поворчал и отправился на крыльцо. Я взяла сумку, заперла дверь и отправилась в Стрэттон, на последний концерт музыкального фестиваля.

Все билеты были проданы — в концерте, как пианист и приглашённый консультант, участвовал блестящий музыкант Мишель Демарко. Я никак не могла понять, что происходит, когда Лита позвонила поблагодарить меня и передать маме — моей маме — спасибо за то, что уговорила Демарко приехать. Озадаченная, я позвонила в Бостон.

— Ты знаешь Мишеля Демарко?

— Да, — сказала она. — И ты тоже.

— Я?

— Ты помнишь дядю Микки?

Я порылась в памяти. Вермонт. Мюзикл Стивена Сондхайма. Блондин, похожий на Хью Джекмана, медленно танцевавший с моей мамой, пока отец не начал ревновать.

— Дядя Микки — это Мишель Демарко?

— Да.

— Ну ладно, спасибо, — сказала я. — Ты не обязана была это делать.

— Если это важно для тебя, Кэти, то и для меня тоже.