Сара Маас - Королева теней

– Мы начнем воевать, когда получим приказ, – сказала она Астерине, любовавшейся закатным солнцем.

Вскоре солнце скроется за зубчатыми пиками, они оседлают драконов и взмоют к небесам.

– А если ты, Астерина, собралась обсуждать приказы или сомневаться в их правильности, я охотно найду тебе замену.

– Ничего я не обсуждаю, – возразила Астерина. Она была способна дольше остальных ведьм выдерживать суровый взгляд Маноны. – Сидим тут, как куры на жердочках, и ждем, когда герцог пошлет нас на очередное никчемное задание. Мы понапрасну растрачиваем свои навыки. Мне иногда так и хочется располосовать его жирное брюхо.

– Астерина, советую тебе воздержаться от таких желаний, – негромко произнесла Соррель.

Вторая заместительница Маноны, смуглая, коренастая и чем-то похожая на стенобитный таран, всегда следила за вспышками Астерины. Если Астерина была огнем, Соррель напоминала прочные каменные стены очага, не позволяющие пламени вырваться наружу. Так у них повелось с самого детства.

– Адарланский король не отнимет у нас драконов. Особенно сейчас, – продолжала неуемная Астерина. – Мы вполне могли бы переместиться повыше в горы и устроить лагерь там. Хотя бы не нюхали человеческое зловоние. Нам бесполезно здесь торчать.

Соррель предостерегающе заурчала. Манона слегка качнула подбородком – приказ закрыть рот. Подошла к Астерине почти вплотную.

– Мне еще только не хватало, чтобы этот смертный боров усомнился в надежности моих Тринадцати. Изволь держать себя в узде. И если я услышу, как ты ведешь подобные речи с разведчицами…

– Неужели ты думаешь, что я сплетничаю с подчиненными о начальстве? – удивилась Астерина, щелкнув железными зубами.

– Я думаю, что ты… что все мы устали торчать в этом дерьмовнике. Отсюда невольное ослабление бдительности. А у тебя есть склонность сначала выпаливать то, что на уме, и лишь потом думать о последствиях.

Астерина всегда была такой. Манона ценила ее неукротимость, поэтому сто лет назад и сделала своей первой заместительницей. Огонь Астерины, камень Соррели и… лед Маноны.

Солнце почти село. В гнезде появлялись остальные ведьмы отряда Тринадцати. Едва взглянув на Манону и Астерину, они благоразумно отводили глаза. Васта даже пробормотала молитву Трехликой богине.

– Я всего лишь хочу, чтобы Тринадцать… чтобы все Черноклювые завоевали славу на поле боя, – сказала Астерина, по-прежнему выдерживая взгляд Маноны.

– Обязательно завоюем, – пообещала Манона, нарочно произнеся это громко, чтобы слышали остальные. – А пока держи себя в рамках, иначе останешься на земле, пока я не сочту тебя достойной снова летать с нами.

Астерина опустила глаза:

– Главнокомандующая, твоя воля – моя воля.

В устах другой ведьмы, даже Соррели, эти слова прозвучали бы вполне нормально. Казалось бы, уместный, почтительный ответ. Однако никто из остальных ведьм отряда Тринадцати не осмелился бы произнести их с таким выражением, как Астерина.

Манона стремительно повернулась. Настолько стремительно, что Астерина не успела отступить. Пальцы Маноны обхватили горло двоюродной сестры. Железные ногти впились в нежную кожу под ушами.

– Должна напомнить тебе, Астерина, что самовольный выход из строя не прощается никому. – Ногти Маноны вонзились глубже, и по золотистой коже Астерины покатились капельки голубой крови. – Ты не исключение.

Манона словно забыла, что они целый век сражались бок о бок, что Астерина была ее ближайшей родственницей и ожесточенно защищала право Маноны стать наследницей верховной ведьмы. Манона была готова сбросить Астерину с пьедестала и опустить до состояния полного ничтожества. Все это провинившаяся прочла в глазах главнокомандующей.

Взгляд Астерины задержался на кроваво-красном плаще Маноны. Этот плащ бабушка Маноны приказала внучке взять у пойманной крошанской ведьмы. Но прежде Манона перерезала крошанке горло. Это было на Омаге, когда отмечали вступление Маноны в должность главнокомандующей воздушной армии. Красивое лицо своевольной Астерины похолодело.

– Я поняла, – тихо сказала она.

Манона разжала пальцы, стряхнула с ногтей кровь Астерины и повернулась к ведьмам отряда Тринадцати. Те застыли возле своих драконов.

– Вылетаем. Незамедлительно.

Аброхас занимал почти весь насест. Дла Маноны оставалась узенькая тропка. Один неверный шаг, и она рискует отправиться в последний полет, из которого уже не вернется. Отогнав пугающую мысль, Манона полезла в седло. Аброхас ерзал под нею и дергал спиной.

Внизу перемигивались огни бесчисленных армейских костров. Ветер поменял направление и теперь приносил на вершину башни удушливый дым кузниц, который заслонял любимое Аброхасом звездное небо. Дракон сердито зарычал.

– Знаю, что ты проголодался, – сказала Манона. – Я сама голодная.

Она приладила особую повязку, защищавшую глаза от ветра. Проверила стропы, которые надежно удерживали ее в седле. Астерина и Соррель уже оседлали своих драконов и теперь смотрели в ее сторону, ожидая сигнала к вылету. Раны на шее двоюродной сестры успели затянуться.

Чтобы подняться в воздух, драконам вначале требовалось камнем упасть вниз, некоторое время лететь мимо остроконечных скал и только потом, когда откроется просвет, вырваться на простор и набрать высоту. Возможно, для того эти смертные дурни и поставили условие, чтобы каждая всадница на своем драконе совершила перелет с одного склона Омаги на другой. Это было необходимое упражнение, чтобы моратские кручи не сделались помехой. Благодаря приобретенным навыкам, драконы могли взлетать даже с нижних ярусов крепости.

В лицо Маноны ударял холодный, зловонный ветер, набиваясь в нос. Из недр соседней горы донесся хриплый, умоляющий крик, потом все стихло. Пора вылетать. Даже если охота не принесет им пищу, провести несколько часов вдали от зловония смертных – и то благо.

Ноги Маноны сжали чешуйчатые, покрытые шрамами бока Аброхаса. Его крылья, подлатанные паучьим шелком, отражали свет солдатских костров и казались золотистыми.

– Полетели, Аброхас, – шепнула Манона.

Дракон шумно вздохнул, плотно сложил крылья и камнем упал с насеста.

Он любил это делать, кувыркаясь в воздухе, словно смертельно раненный. Похоже, у Аброхаса было весьма своеобразное чувство юмора.

Помнится, когда Аброхас сделал это в первый раз, Манона накричала на него. Теперь он проделывал свой трюк ради развлечения. Остальные драконы были крупнее его, и потому им приходилось сначала подпрыгивать, отлетать на некоторое расстояние и только потом падать. Иначе их массивные тела могли напороться на ближайшую скалу.

Манона привыкла к кувырканиям Аброхаса и теперь не закрывала глаз. Ветер ударял по ним с разных сторон, но тепло драконьего тела приятно согревало ее. Маноне нравилось следить за испуганными лицами смертных. Наверняка эти людишки думали, что дракон сейчас заденет за стены крепости или за острые черные скалы. Но это был лишь умелый маневр, а потом…