Мила Лешева - Обрести крылья. Становление.

— Хочешь, я тебя отнесу? — спросил Кэл, целуя меня в макушку.

— Нет, — еще больше смутилась я, и вскочила, подхватив пеньюар, — я сама!

Плескалась я долго, краем уха слыша в комнате какие-то разговоры, так что когда я вышла, стол был накрыт к завтраку, постель перестелена — я вспыхнула, осознав, что увидели местные слуги — а посреди стола стояла ваза с невероятно красивыми чайными розами.

Кэл просиял улыбкой мне навстречу:

— Лин, иди сюда, нам обоим надо подкрепиться! А это тебе, — указал он на цветы, — жаль только, что они не столь прекрасны, как ты!

— Ох, Кэл, ты просто мастер головокружительных комплиментов, — произнесла я, — а есть-то и вправду хочется!

После завтрака он сел в кресло, усадил меня к себе на колени и сказал:

— А теперь я буду тебя допрашивать, — после чего поцеловал долгим, тягучим поцелуем, — согласна?

— Мм, на такой допрос я согласна всегда, — промурлыкала я, — только смотри, милый, в эту игру могут играть двое…

Кэл рассмеялся и поцеловал меня в кончик носа:

— Ты прелесть! Ну а если серьезно… Как ты себя чувствуешь? Помощь целителя не требуется?

Чуть покраснев, я помотала головой. Кэл внимательно посмотрел на меня и продолжил:

— Тогда… Как ты смотришь на то, чтобы задержаться здесь дня на три?

— Я бы с удовольствием задержалась, — ответила я, вспыхнув от явного намека, прозвучавшего в этом предложении.

И мы действительно задержались: сначала на три дня, потом еще на два… Ночи и дни, наполненные нежностью и страстью, откровенными ласками и нескромными признаниями… Кэл оказался невероятно нежным и умелым любовником, раз за разом вознося меня на вершину наслаждения. А когда через пару дней я поняла, что ощущаю его чувства от моих ласк, а он — мои… О, это было восхитительно: и без того острое удовольствие становилось двойным, дурманя голову и заставляя нас все сильнее ласкать друг друга, выискивая чувствительные места на теле возлюбленного…

Так и вышло, что Горат мы покинули намного позже, чем намеревались, и теперь спешили, пытаясь нагнать упущенное время. Несколько раз, впервые еще в Горате, я предлагала Кэлу рассказать мою тайну, но он все время отказывался. В конце концов я не выдержала и после очередного его «позже» спросила:

— Кэл, почему ты не хочешь меня выслушать? Ведь это на самом деле важно!

— Я понимаю, но… Мне кажется, что это может разделить нас…

— Только если ты этого захочешь. Я от тебя не откажусь ни за что!

— Лин моя… Тогда давай подождем до дома, хорошо? Считай, что у меня предчувствие!

Я кивнула, и больше мы к этой теме не возвращались.

Чем ближе становился конец пути, тем больше нервничали мы оба: я переживала, как меня примут его родители, Кэл… да в общем-то, он думал о том же самом. А еще он мучительно настраивал себя на конфликт с матерью. Я это понимала, но молчала, не желая причинять ему лишней боли.

Наше путешествие подходило к концу: вот уже второй день мы ехали по Варнельской долине. Все, что я читала в книгах и рассказывал Кэл, оказалось правдой: это было место невероятной красоты и глубокого, проникающего в душу покоя. Только теперь, чувствуя, как куда-то уходят тревоги и печали, вдыхая напоённый ароматами трав и цветов воздух, любуясь на яркую зелень деревьев и необычно густой шелковистой травы, я поняла истинный смысл слов «заповедное место». Казалось, здесь была невозможна подлость, злоба, ненависть…

Наконец перед нашими глазами возникло озеро, то самое, о котором мне так красиво рассказывал Кэл — с цветущими лилиями, а чуть позже и сам дом. Белоснежный трехэтажный особняк со стрельчатыми окнами, увитый плющом, с цветущими розами вокруг него, он казался воплощением изящества и красоты. Чуть поодаль виднелось каменное приземистое здание мастерской отца Кэла и конюшня, а на лугу в стороне паслись лошади. Как-то раз я спросила Кэла, как его родители управляются с хозяйством, на что тот пояснил, что его отец достаточно зарабатывает изготовлением артефактов и амулетов, чтобы щедро платить слугам, которые были людьми из расположенной неподалеку деревни.

Меня все больше охватывало волнение. А если они, лишь завидев меня, велят убираться прочь? Как это воспримет Кэл? Ко всему остальному — неприязни, косым взглядам, едким замечаниям — я была готова, но есть и то, что не в моей власти. Видимо, и Кэл думал о том же: его лицо было бледным и полным решимости, а руки сжимали поводья так, что побелели костяшки.

Мы спешились у калитки, Кэл на мгновение задержал меня в своих объятиях, словно пытаясь удержать. Я шепнула ему: «все хорошо, любимый», и решительно потянула его внутрь, навстречу спешившему к нам отцу Кэла. Не узнать его было невозможно, сын был его копией. Кэл сжал мои пальцы — сильно, почти до боли — и сделал шаг вперед.

— Кэл, сынок, наконец-то! — в голосе его отца звучала явная радость и облегчение, он сжал сына в объятиях, — мы тебя заждались!

— Я тоже соскучился, — ответил Кэл, — папа, позволь тебе представить мою любимую. Алиэн эс Лирэн, для друзей и близких — просто Лин. Лин, родная, это мой отец Лартарион.

— Тар Лартарион, — поклонилась я.

Тот покачал головой:

— Зови меня просто Ларт, девочка, и добро пожаловать! Я рад, что мой сын нашел свое счастье и надеюсь, что тебе у нас понравится!

— Спасибо, Ларт! — я была просто счастлива, похоже, хотя бы отец Кэла не видит препятствий к тому, чтобы мы были вместе.

— А мама? — голос Кэла был холоден.

— Мама… Сынок, я узнал о том, что она сделала, через седмицу после твоего отъезда, и поверь, она раскаивается в своем поступке! Надеюсь, ты простишь ее!

— Будет зависеть от того, как она примет Лин, — отрезал Кэл.

Я погладила его по руке, прошептав еле слышно:

— Ну зачем ты так, милый?

Ларт взглянул на меня с благодарностью, а сыну ответил:

— Сынок, ты же знаешь, какой она бывает упрямой. Просто дай ей время, я уверен, она все поймет!

— Прости, но я не могу ничего обещать, — покачал головой Кэл, — то, что она сделала… Это было, — он замялся, но потом буквально выплюнул, точно это слово жгло ему рот, — подло!

— Я понимаю твое возмущение, и все же, дай ей шанс. А теперь идем в дом, негоже дорогую гостью на пороге держать!

Мы прошли мимо розовых кустов по выложенной разноцветным камнем дорожке и вошли в дом, оказавшись в просторном светлом холле. По лестнице, ведущей на второй этаж, навстречу нам сбежала невероятно красивая эльфийка: изящная фигурка, совершенные черты лица, длинные черные как смоль волосы, серые глаза. Она воскликнула:

— Кэл, сынок! — и бросилась к нему на шею.

Кэл обнял мать, затем отстранился и представил меня:

— Мама, это моя любимая Алиэн эс Лирэн, или просто Лин. Лин, родная, это моя мама Таллэриэль.