Мила Лешева - Обрести крылья. Становление.

Он вдруг вскинул голову:

— Лин, скажи… А если ты вернешь себе прежний облик… Ты сможешь обрести ипостась?

— Если бы я знала, милый! А ты бы хотел этого?

— Честно? С одной стороны — да, всей душой, ведь это значило бы, что мы с тобой сможем прожить вместе гораздо больше лет. А с другой… Ты уверена, что тебе нужен будет бескрылый муж? Сейчас тебе может казаться, что да, а через десять лет? Через сто?

Я взглянула на него очень внимательно. Похоже, вот он — его главный страх, и все, что он говорил до сих пор, связано с этим! Поэтому он и пытается выяснить, за что я его люблю, чтобы компенсировать свою бескрылость?

— А если я не верну себе прежний облик? Или никогда не обрету ипостась? Ты уверен, что тебе нужна будет жена-полуэльфийка?

Он охнул и посмотрел на меня серьезно и прямо:

— Прости, родная. Я и не подумал, что мои сомнения можно трактовать как неверие в тебя. Скажи, теперь, когда ты рассказала мне все… Ты согласишься принять мои браслеты? Хотя… — он опустил голову и продолжил глухо, — если мне придется отречься, то и браслеты нужно будет делать заново, так что я смогу предложить тебе их нескоро… Ты подождешь?

— Кэл, я с радостью стану твоей невестой! А насчет отречения… Я не понимаю, зачем тебе это?

— Я вчера говорил с отцом, это ведь он сделал мои браслеты. Из-за поступка матери… Словом, ее отношение отразилось на магии браслетов, и отец не может сказать, как именно. Получается, действовать как должно они смогут только в одном случае — при полном принятии матерью тебя, а я уже не верю, что мы сможем этого добиться! А значит, единственный выход — отречение и новые браслеты…

Кэл горько вздохнул и отвернулся. Я коснулась его руки:

— Родной, а ты не подумал, что твоя мама могла увидеть в своем видении меня в облике Рины?

Казалось, его ударили, он взглянул на меня неверяще и прошептал:

— О Боги! Лин, ведь это и вправду возможно! Тогда надо спросить, как выглядела девушка в ее видении! Лин, — в его глазах зажегся интерес, — а твой настоящий облик сильно отличается от этого? Только не думай, что для меня имеет значение внешность… Мне же надо будет говорить с матерью! Да и, если честно, мне интересно!

Я улыбнулась загадочно. Что ж, милый, время для еще одного сюрприза? Заодно это поможет ему немного сбросить напряжение…

— В виде Рины я красивее. Чуть более тонкие черты лица, заметнее… скажем так, округлости. Светлее волосы — почти золотистые, и… фиалковые глаза.

Кэл выглядел… ошеломленным. А потом вдруг улыбнулся, сощурился, и его голос приобрел те самые нотки, которые неизменно действовали на меня как хорошая доза афродизиака:

— Лин, — имя он протянул нараспев, заставляя меня судорожно вдохнуть, — а скажи-ка мне, радость моя… Не бывало ли у тебя очень интересных снов? Снов, где ты была бы в том облике?

Я опустила ресницы, пытаясь изобразить из себя скромницу. Кэл покачал головой и прошептал, почти касаясь губами моего уха:

— Не желаешь признаваться? Тогда тебя ждет допрос, и очень суровый!

Гордо вскинув голову, заявила:

— Можешь пытать меня, я ничего не скажу!

— Скажешь, прелесть моя, — шепнул он, быстрое движение — и я лежу на траве, а он прижимает своими руками мои запястья, — ты скажешь мне все…

Какой-то жест — и мои запястья обвивают прочные нити Воздуха, а мужские руки и губы начинают свое путешествие по моему телу, избавляя меня от одежды, лаская, заставляя выгибаться, подчиняясь сладчайшей муке… Мой возлюбленный мучитель был настойчив и непреклонен, доводя меня до самой грани снова и снова, и вновь шепча: «скажи мне».

— Да, — вскрикнула я, не выдержав, — это я была в тех снах, и поэтому мне было так больно видеть тебя в Академии с девушкой, похожей на меня-Рину.

Он глухо застонал и заполнил меня собой, заставив мое тело выгнуться от острого, почти непереносимого наслаждения…

Пришли в себя мы лишь через какое-то время. Я в ленивом блаженстве потянулась, и вдруг подскочила, вспомнив все, что предшествовало нашему разговору.

— Кэл, — толкнула я растянувшегося на траве мужчину, — твои родители ждут результатов нашего разговора, а мы тут…

— А мы тут что? — стремительно распахнувшиеся зеленые глаза были полны ехидства.

— Плюшками балуемся, — не менее ехидно ответила я, сдерживая абсолютно детское желание показать ему язык.

— М-да, с плюшкой меня еще никто не сравнивал, — совершенно серьезно заявил этот невозможный… остроухий и подмигнул, — одеваемся, моя плюшечка?

— Ах ты! — с трудом сдерживая смех, я попыталась изобразить грозную жену.

— Сдаюсь, моя прекрасная и грозная повелительница! — патетично воскликнул Кэл, — и как я, дурак такой, до сих пор не догадался, что ты настоящая драконица?

Мы одевались, перебрасываясь дурацкими шуточками. Одевшись, я шагнула в направлении дома, но Кэл вдруг задержал меня, сказав:

— Я просто хочу еще раз сказать, что очень сильно тебя люблю и мечтаю, чтобы ты стала моей женой, как только это будет возможно. И, Лин… Ты понимаешь, что нам придется открыть родителям то, что ты изменила ауру и внешность? То, кто ты?

— Понимаю. Но без особых подробностей и хотя бы под магическую клятву! И потом, я в любом случае хотела посоветоваться с твоим отцом. Видишь ли, я не уверена, что браслеты истинной пары не повлияют на возможность возвращения моего подлинного облика.

— Хорошо. Ну что, ты готова?

Я кивнула, чувствуя, как возвращается волнение. А что если Таллэриэль видела в видении вовсе не Рину? Взглянула на Кэла, тот нежно улыбнулся мне в ответ и сказал:

— Выше нос, радость моя. Мы будем вместе, даже если весь мир будет против нас! А теперь идем!

— Подожди, — остановила я его, — прошу, не будь слишком суров с матерью. Знаешь, каким бы взрослым и сильным мужчиной ты не стал, она всё равно видит в тебе того маленького мальчика, каким ты был когда-то!

— Лин, она ведь и тебя попыталась оскорбить…

— Милый, прежде всего она пыталась тебя защитить, и эта комната — последний отчаянный жест, последняя попытка доказать тебе, что я не та, что тебе нужна. Я готова ее простить… если она пообещает никогда больше не вмешиваться в наши отношения. Тем более что мне очень понравился твой отец, а ваш разрыв ударит и по нему тоже!

— Я подумаю, хорошо?

Мы медленно шли по дороге к дому, у самой калитки нас перехватил Ларт — бледный и взволнованный. Казалось, его рвет на части, и неудивительно: находиться на перепутье между любимой женой и не менее любимым сыном… Не позавидуешь!

— Кэл, Лин, я могу кое-что сказать вам? — во взгляде его была мольба.

Мы дружно кивнули, Ларт глубоко вздохнул и начал:

— В первую очередь, я хочу извиниться перед тобой, Лин. Как бы Талли к тебе не относилась, то, что она предложила тебе ту комнату… Я просто не знал! Так что если ты не против, тебе подготовили другую, рядом с комнатой Кэла. А теперь ты, сынок… Мы никогда не говорили с тобой об особенностях пророческого дара твоей мамы. Что ты вообще знаешь о пророках и инструментах пророчества?