Мила Лешева - Обрести крылья. Путь к звезде.

Я выходила из столовой, кожей чувствуя его взгляд — изучающий, заинтересованный… Такой, как будто он был естествоиспытателем, открывшим новый вид! На меня накатила волна обиды — почему все чувства достались мне? И вообще, вдруг остановилась я. Что я к нему испытываю?

Не дойдя до общежития, свернула в небольшой парк, располагавшийся недалеко от административного корпуса, и шла по дорожке, пока не нашла увитую зеленью скамейку. Присев, откинулась на спинку скамьи и задумалась. Да, меня безумно тянет к Кэлу, а когда он рядом и мы наедине, я с трудом соображаю, что вообще происходит. Он безусловно красив, причем именно той красотой, что мне всегда нравилась, и я буквально любуюсь им всякий раз, как вижу. Он прекрасный воин, обладает чувством юмора и… И на этом все! Фактически, я не знала о нем ничего! Тогда… Я ведь не могу любить его! Это просто телесное влечение, подкрепленное памятью о Кэле из снов! А моя ревность — глупа и иррациональна, он со мной никак не связан и ничем мне не обязан… Вот только при одной мысли о Кэле с кем-то из этих аристократок во мне все бушевало от злости. Так, хватит! Видимо, придется повторять это себе как мантру — Кэл не для меня!

Вздохнув, отправилась обратно в общежитие. Зашла к Тине, ненадолго — ее соседка по комнате беззастенчиво разглядывала меня, от чего хотелось передернуть плечами. Вернувшись в комнату, обнаружила ее пустой, завалилась на кровать с книгой по теории магии, что нам выдали сегодня в библиотеке и сама не заметила, как уплыла в сон.

На следующее утро мы проснулись от мягкого гула артефакта-будильника, что я вчера забрала у Тины. Зевая, Сигни заметила:

— Знаешь, а от этого просыпаться лучше, чем от Колокола, Тина права!

Я кивнула, переплетая косу, и в этот момент раздался звук побудки. Даже в состоянии бодрствования он звучал мерзко, и зачем его таким делать было? Или те, кто его придумывали, строго придерживались народной мудрости — утро добрым не бывает?

Пока мы шли на разминку, Сигни спросила:

— Ну что, до чего вчера додумалась? Будем с Ланом и Рейном дружить?

— О, уже Лан и Рейн! — подмигнула я ей. — И с кем это ты вчера гуляла?

Она зарделась:

— Ну а почему бы и нет? Лан очень милый, просто лапочка!

— Лапочка?! Сигни, они воспитаны при дворе, явно не новички в общении с женщинами, и ты называешь одного из них лапочкой?

Она отмахнулась:

— Ну а мне он нравится, так почему я не могу погулять с ним по парку? В конце концов, он себе ничего такого не позволял!

Святая простота! Ладно, это ее дело, о чем я ей и сказала, добавив, что дружить — не дружить, а общаться более неформально я согласна.

На полигоне, где обычно проходила утренняя разминка, было уже многолюдно и слегка эльфно — впервые я увидела с первого по четвертый курсы целиком. Мда, интересно, это отсев такой большой, или нынешний четвертый курс изначально был меньше нашего — их было всего человек пятьдесят? Сделав себе пометку на память спросить об этом у Тины, я отвернулась и встретилась взглядом с Рейном, кивнув ему и слегка улыбнувшись, на что он просиял ответной улыбкой.

Разминка состояла из бега, прыжков, упражнений на растяжку, словом, что-то вроде обычной утренней зарядки. Бодрила она здорово, после нее мы шли обратно в общежитие разрумянившиеся и энергичные.

Дойл и Сигни еще продолжали завтракать, когда я отодвинула от себя тарелку, сказав друзьям:

— Я все, пойду потихоньку.

Они дружно кивнули, не переставая работать челюстями. Выйдя на улицу, глубоко вздохнула — тело наполняла легкость, а душу беспричинная радость — негромко рассмеялась и потянулась.

— Рад видеть вас в прекрасном настроении, нари Алиэн, — вкрадчивый голос Рейна за спиной, — и пожелать вам доброго утра!

— Доброе утро, Рейн, — ответила я, сделав паузу перед именем, — и зовите меня Лин.

Он просиял:

— Я искренне рад, что вы приняли мое предложение, и может быть, перейдем на «ты»?

— Хорошо, согласна!

— Отлично, Лин! Ну что, идем на занятия?

Я кивнула. Пока мы шли, Рейн спросил:

— Лин, скажи, почему ты не сразу согласилась на дружбу?

— Мы из слишком разных семей, — пожала плечами я, — ты приближённый ко двору аристократ, я — полуэльфийка, то есть изначально отверженная.

Он прервал меня:

— Такое отношение к полуэльфам — глупое, мой отец пытается это изменить, но пока ему это не удается.

— Неудивительно, предрассудки живучи, — улыбнулась ему я, на что он ответил удивительно идущей ему улыбкой. Да уж, встреть его я при других обстоятельствах, могла бы и влюбиться, все-таки в Рейне было море обаяния и умение им пользоваться!

В аудитории пока было пусто, и Рейн устроился рядом со мной, заставив меня высоко поднять брови:

— Ты решил всем продемонстрировать свой интерес ко мне?

— Да, а что тебя смущает? — прямой взгляд в ответ.

— Дело твое, но вряд ли это будет с пониманием воспринято обществом.

Он пожал плечами:

— Мне все равно, или ты боишься, что тебе будут гадости делать?

— Пусть попробуют, — пожала плечами я, — что-то серьезное не подстроят, а злые языки… Ну, к ним я привыкла!

Было так забавно наблюдать за входящими в аудиторию студентами! «Ревизор» отдыхает! Шок, непонимание, растерянность, открытое любопытство от парней и неприкрытая злость от девушек — словом, просто коктейль эмоций. Рейн же явно развлекался, наблюдая за сокурсниками, и смешил меня предположениями, каким будет лицо у следующего. Вошел Дойл, осторожно покосился на нас и сел рядом со мной, затем в аудиторию, весело о чем-то переговариваясь, вошли Сигни и Лан, чье появление вызвало новую волну взглядов от присутствующих. Сигни села рядом с Дойлом, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, по другую руку от нее занял место Лан.

Преподаватель по теории магии буквально ворвался в аудиторию, сразу словно сделав ее меньше: высокий, под два метра ростом, крупный мужчина с копной растрепанных черных волос, такой же бородой и широким, чуть красноватым улыбающимся лицом гуляки и жизнелюба. Синий камзол топорщился в районе талии, выдавая брюшко любителя вкусно и обильно поесть.

— Доброе утро, студенты! — от громового звука его голоса задрожали стекла. — Я ваш преподаватель по одному из самых замечательных предметов — теории магии, магистр Граяр эр Лорран. Сегодня я расскажу о том, почему без моего предмета вам никогда не стать магами! Эту лекцию вы можете не записывать, но в дальнейшем, — он сурово насупил брови, — имейте ввиду, я терпеть не могу лентяев и прогульщиков!

Кстати, магистр оказался прав — теория магии оказалась фактически… магической физикой! Она изучала фундаментальные вещи: связь между различными видами энергии, материей и их преобразованиями. И если на первом-третьем курсе изучение было чисто теоретическим в связи с практически отсутствующим у студентов магическим резервом, то четвертый курс был практически полностью посвящен экспериментально-практической части. Все это магистр рассказывал, то расхаживая по аудитории, то воздевая руки к небу, то присаживаясь на краешек стола. Его лицо было одухотворенным, глаза горели — словом, он явно был влюблен в свой предмет и постарается привить ту же любовь нам. Впрочем, полуобернувшись и окинув взглядом сокурсников, я поняла, что мало кто разделяет мой восторг. Большинство аристократок сидело с кислой миной или оживленно о чем-то сплетничали, мужская часть аудитории в основном имела скучающий вид. Честно, я бы на месте преподавателя обиделась! В этот момент я взглянула на Кэла и вздрогнула: его глаза светились, он весь подался вперед, словно впитывая слова магистра и был просто непозволительно хорош в эту минуту! Я поспешно отвела взгляд, но недостаточно быстро, чтобы он не успел взглянуть на меня. На пару секунд между нами словно протянулась нить — и оборвалась…