Пола Брекстон - Серебряная ведьма

На ветвях осталось совсем мало листьев, но освещение все равно меняется, когда я перехожу с пастбища под сень высоких деревьев. Солнечные лучи рассеиваются здесь достаточно, чтобы я могла опустить капюшон. Но я по-прежнему чувствую солнечное тепло на лице и решаю: вернувшись домой, приготовлю мазь из ромашки и меда, предохраняющую кожу от появления волдырей. Земля в роще все еще покрыта густым переплетением растений: сныть, ежевика, плющ, остатки иван-чая – все они напирают друг на друга в борьбе за лучшее место. Над моей головой птицы вовсю пользуются преимуществами хорошей погоды. На дубовом суку сидят три ленивых вороны – расправили крылья, чтобы тепло проникало в их плоть сквозь блестящие черные перья. На кусте остролиста упитанный самец малиновки, полный осознанием собственной важности, распевает, предъявляя претензию на свою территорию и отваживая всех соперников. На высоте моих коленей пролетает самка черного дрозда – вопреки названию, скорее коричневая – и трелью предупреждает собратьев о моем приближении. Насколько мелодичнее звучат голоса лесных птиц по сравнению с голосами водоплавающих!

Гуси и утки издают резкие крики, в которых нет ни капли сладкозвучия, меж тем как обитатели леса искусны в пении.

Я опускаю глаза и начинаю осматривать поросшую папоротниками землю в поисках лесных подношений, необходимых для видений и заклинаний, касающихся принцессы. Мой дар двойственен. Я умею входить в транс, и в этом состоянии, если пожелают боги, ко мне может прийти видение. Оно предскажет будущее, или ответит на вопрос, или подскажет, что делать. Иногда видения случаются, когда я гляжу на танцующее пламя очага или на лунный свет, отражающийся от поверхности озера. Они могут явиться незваными гостями, или я могу позвать их сама, но в таком случае предпочитаю пользоваться помощью определенных грибов или трав. Сегодня я ищу ярко-красные шляпки ведовских мухоморов. Я сварю их в молоке на медленном огне и выпью отвар, погрузившись в молчаливое созерцание. Самое главное – точно рассчитать количество грибов. Положишь слишком мало – видение не придет. Слишком много – питье окажется смертельным.

Вторая часть моего дара – колдовство, поэтому меня и называют ведьмой. Иные плюются, выговаривая это слово, другие произносят его лишь шепотом. Но мне до этого дела нет. Способность к колдовству я получила от матери, а она – от моей бабушки. Все мы были рождены, чтобы жить при лунном свете. Наша отличительная особенность – серебристые глаза и белые, как молоко, волосы. Наше чародейство и другие дары порождены озером – мы хорошо знаем, как пользоваться его чистой водой и растущими на берегах растениями и грибами, чтобы лечить болезни и колдовать. Но только мне было дано вызывать Аванк – древнюю и мудрую мать озера, которая живет в его холодных глубинах. Как же матушка гордилась, узнав, что меня одарили боги! Какая честь, говорила она, быть избранной.

Мое искусство позволяет действовать в соответствии с видениями, и за это и я, и те, кому я нужна, должны быть благодарны. Принцесса Венна подверглась влиянию снадобий или иных средств Несты. Некоторые из них, вероятно, могли бы помочь, если бы проблема принцессы была проста. Но я подозреваю: подарить принцессе способность к деторождению будет нелегко. Возможно, на это не хватит даже моих способностей. Но я все-таки попытаюсь ей помочь. Ради моего принца. И ради поддержания моей репутации.

Я срываю немного влажного мха, кладу его в корзинку, потом собираю побеги дубровника с мелкими листочками, прячущиеся в тени других более высоких и настойчивых растений. Когда я низко склоняюсь, в нос ударяет мускусный аромат влажной почвы и гниющих стеблей более нежных трав, которые на зиму уходят под землю. В такой теплый день, как сегодня, эти запахи сильны, остры и напоминают о холодных суровых месяцах, которые скоро придут.

На поляну медленными прыжками выскакивает серый кролик с блестящими глазками. Он думает об одном – как бы попировать, и поэтому меня не замечает. А если и заметит, то не испугается. Он признает во мне родственную душу добытчика. Он не так силен и не так быстр, как его брат-заяц. В его уязвимости есть что-то, вызывающее у меня смутное предчувствие беды, однако я люблю его племя. И как не любить? Внезапно кролик напрягается, поднимает голову и резко прекращает щипать траву. Еще секунду он остается таким же неподвижным, как сухой сук за его спиной, затем его ушки подергиваются, и в мгновение ока он, мелькнув серым пятном, убегает вскачь. Вот он здесь, миг – и его уже нет. Был – и исчез. Я, как и он, слышу: приближается всадник. Копыта коня стучат глухо, медленно и тяжело. Я выпрямляюсь, но не поворачиваюсь. Вскоре доносится звяканье железных удил, которые грызет этот конь и скрип дорогой кожи седла. Вороны, хлопая крыльями, улетают прочь. Малиновка замолкает. Конь останавливается. Всадник спешивается.

Так и не повернувшись, я приветствую его:

– Твой конь движется слишком медленно, мой принц, так ты ничего не поймаешь.

По его голосу я слышу, что он улыбается.

– Я нынче не охочусь, моя пророчица.

Прошагав через подлесок, принц останавливается рядом со мной.

Только теперь я поворачиваюсь. Он одет в повседневное платье, волосы падают на лоб и частично закрывают темные глаза. Он не облачен в кольчугу, у него нет щита, но на поясе висит меч. Его улыбка становится шире.

– Стало быть, ты явился сюда проверить, не вторглось ли в твои земли иноземное войско? Боюсь, ты будешь разочарован, ибо за все утро я так и не увидела здесь ни одного викинга.

– Какой викинг отважится встретиться лицом к лицу с Сирен Эрайанейдд, даже если за его спиной идет целое войско?

Я смотрю в сторону, откуда явился принц, но не вижу там других всадников.

– Похоже, ты где-то потерял своих людей. Иные сочли бы это опрометчивым для принца.

– Я выехал один.

Я не спрашиваю его зачем. Вижу, он надеется, что спрошу, но я не стану играть в его игры. Я продолжаю собирать травы, как будто мне и дела нет до того, зачем он сюда приехал. Я знаю: он искал меня. Сердце бьется как бешеное, угрожая выдать мои чувства. Неужели он действительно меня знает? Знает, какие желание и тоска таятся в моей душе? Но если это правда, то зачем он меня мучает, ведь мы оба знаем, что никогда не сможем стать друг для друга чем-то большим, чем сейчас.

Бринах идет за мной.

– Неужто тебе не любопытно? Неужто тебе неинтересно знать, зачем твой принц оказался нынче в лесу один? А вот мне бы хотелось понять, что привело сюда тебя.

– Я делаю свое дело, – отрезаю я, бросая на него суровый взгляд через плечо. – И большинство здравомыслящих людей сейчас занимается тем же.