Александр Басов - Вдали от солнца (СИ)

"Я не сомневаюсь, что они выдуманы. Но эта идея имеет значительное распространение.

Судя по словам Хилдебранда, когда-то она объединяла гораздо большее число людей, чем сейчас. Человечеству нужен новый проповедник, способный найти такие слова, которые убедят людей вновь обратиться к вере".

"Зачем?, — Удивился Ладвиг. — И кто будет этим новым проповедником? Ты?".

"Нет. Им станешь ты, а я буду тебе помогать…, — Демон дождался, пока человек закончит смеяться. — Я знаю, какие эмоции выражают люди, когда издают эти странные звуки. Тебе стоит серьёзнее отнестись к моему предложению. До сегодняшнего дня единственным моим желанием было покинуть это место, но дальнейшую свою жизнь я не представлял. Фридхелм преподал мне хороший урок обращения с людьми. Если у тебя есть цель, если есть вдохновляющая идея, ты имеешь полное право диктовать свою волю остальным. Приказывать по праву сильного. Мои сородичи выясняют, кто из них сильнее, когда сходятся в поединке друг с другом. Людям необязательно узнавать это при помощи кулаков, или оружия. Сильнее из них тот, кто завоевал более высокое положение в обществе. Но этого невозможно добиться, не будучи сильной личностью, верящей в собственную исключительность. Такой человек должен иметь чёткое представление, какую идею он должен внушить другим людям. Ему самому необязательно в это верить, его цели должны быть отличны от тех идей, что он скармливает толпе".

"Это называется — "жажда власти". Не всем одержимым жаждой власти людям она пошла на пользу. Очень многих сгубила".

"Интересное высказывание. — Напарник задумался. — Жаждой вы называете чувство, вызванное недостатком влаги. Желать воды столь же сильно, как и отдавать приказания. Мне это подходит".

"Чего ты хочешь добиться?".

"Я знаю, что нужно дать человечеству, чтобы у него появилась общая цель".

"Ты изучил память трёх человек, но этого мало, чтобы уверенно говорить о нуждах всего человечества. — Ладвиг решил отговорить демона от этой затеи. — Не слишком ли ты поторопился с выводами?".

"Я пока определился с общей идеей. Детальной разработкой можно заняться позже. Я не против познакомиться с воспоминаниями других людей, чтобы расширить свои знания. Но в этих

стенах трудно найти человека, чей образ мыслей отличался бы от того, что мне уже известно".

"И какое место в твоих планах занимаю я? Мне сложно представить себя в роли проповедника".

"Ты, в отличие от меня можешь разговаривать с людьми и быть ими понятым. Плохо, что ты не обладаешь таким же сильным голосом, как у Фридхелма, но это поправимо".

"Я должен пойти к его сиятельству и попросить, чтобы он взял меня в ученики. — Мысленно усмехнулся Ладвиг. — Правильно?".

"Нет. Это будет трудно осуществить. — Не понял шутки Напарник. — Даже в случае успеха, ты не получишь необходимого навыка. Вместо тебя буду говорить я, а ты — всего лишь переводить мои мысли на доступный людям язык".

"Перевод зрительных образов в человеческую речь сделает громоздкой и расплывчатой любую идею". — Засомневался сержант. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Людям не нравятся те, кто слишком многословен и не способен коротко и понятно изложить свою мысль".

"Дело не только в этом. Тебе будет сложно справиться с переводом. Начнут возникать неуместные паузы. Мне не нужно, чтобы они портили общее впечатление от речи".

"Значит, твоё предложение неосуществимо?".

"Выход есть. Я могу управлять тобой. Твоими губами и языком, как своими собственными, если бы они у меня были. Я изучил особенности работы человеческих органов, которые издают звуки. Если немного попрактиковаться, я смог бы добиться того, что твой голос зазвучал бы не хуже, чем голос Фридхелма".

Ладвиг представил себя деревянной куклой, которую дёргают за ниточки, заставляя двигать руками и ногами. Образ вызвал у него отвращение, и это чувство сержант не стал скрывать от Напарника.

"Я мог бы и не рассказывать о своих планах. Просто воспользовался бы тобой в собственных целях, а ты никогда не узнал бы об этом. Но я слишком уважаю тебя, чтобы так поступать со своим напарником. Отношения должны быть основаны на доверии. Не желаю тебе вреда и надеюсь, что будешь добровольно помогать. Обдумай это предложение. Не тороплю тебя с ответом".

— После такого заявления мне уже не хочется смеяться. — Ладвиг произнёс это шёпотом, чтобы не привлекать внимания охраников. — Я начинаю думать, что егермайстер был прав относительно моего Напарника. Хорошо, что он пока не научился различать человеческую речь, да и то полной уверенности у меня нет. Если демон пока не подтвердил такое умение, то это не означает, что дела обстоят именно так.

Привыкнув изъясняться при помощи зрительных образов, сержант опасался того, что демон с лёгкостью прочитает его мысли. Нужно было срочно найти способ, хоть как-то обдумать создавшуюся ситуацию, не раскрывая своих планов перед Напарником. В памяти Ладвига всплыл эпизод из его детства, когда, взобравшись на забор, он наблюдал, как учится грамоте сын одного из зажиточных селян. Специально нанятый преподаватель суетился вокруг лениво восседавшего в плетёном кресле ученика. Откормленный розовощёкий отрок без особого интереса взирал на чернёную доску, на которой учитель старательно выводил мелом цифры и слова. Витиеватые белые буквы на тёмном фоне смотрелись, как кучка жирных червяков на свежевскопанной грядке.

Воспоминание помогло сержанту оформить свои мысли в виде строчек рукописного текста, нанесённых на громадную школьную доску. Представив, что в руке у него мел, Ладвиг стал записывать то, о чём сейчас думал:

"Я даже не знаю, что мне сейчас делать. Возможен ли в моём положении отказ? Не знаю. Напарник действительно стал опасен. И не столько для меня, сколько для других людей. Как далеко простираются его планы? Что может натворить дорвавшийся до власти над людьми демон? Подчинит себе Энгельбрук? Всё герцогство? Или, даже оба герцогства вместе взятые? Он не похож на хвастуна, и это страшнее всего. Поставил перед собой цель и теперь планомерно к ней движется. Демон прекрасно разбирается в сильных и слабых сторонах людей. Не знаю, какой из него выйдет оратор, но умением убеждать он обладает. Хуже всего то, что мне до конца не известны его намерения. Какие идеи Напарник хочет донести до человечества? Не заметил я в нём стремления искренне помогать людям. Мы для демона что-то вроде игрушек, с которыми интересно забавляться".

Излагать свои мысли подобным способом было непросто. Ещё сложнее, оказалось, удерживать в голове весь этот рукописный текст целиком и ни в коем случае не сбиваться на образное мышление, ставшее таким привычным за последние несколько дней. Стараясь упорядочить возникшую в голове мешанину, Ладвиг вновь стал произносить слова голосом и в который раз убедился в том, насколько примитивна человеческая речь. Всего лишь, несколькими образами можно было легко и быстро выразить всё то, что он мучительно пытался передать при помощи слов. Не желая признавать поражение в заочном соперничестве с демоном, человек с усилием нажал на воображаемый мел, выводя на воображаемой доске очередную фразу: