Маргарита Дар - Невеста палача

Вместе нам удалось преодолеть большую часть пути, четверо суток оставалось позади, и мы уже приготовились к тому, чтобы провести последнюю ночь в лесу. Ничто не предвещало несчастья, но поутру меня вновь разбудило неприятное чувство, тесно сжавшее грудь. Взгляд упал на Примориса, тот крепко спал, покрутилась в поисках Гаидана, и сердце забилось в тревоге, малыша по близости не было.

Подпрыгнув на месте, словно лежала на раскаленном железе, я рванулась к лесу, кроме как в чащу, близнец некуда не мог уйти. Ноги не разбирали пути, брела наугад, кричала, звала, сердце колотилось от страха, в ушах звенело. Но младший брат не откликался. Казалось, поиски длились вечно и малыша не отыскать, лес поглотил невинную душу. Из глаз покатились непрошенные слезы, и вот, наконец, через эту пелену горько-соленой влаги я увидела нечеткий силуэт лежавшего на снегу Гаидана.

Не помню, как оказалась рядом, упала на колени, схватила малыша на руки. Он был еще жив, неосознанный пустой взгляд блуждал по моему лицу, испачканный чем-то рот, хватая воздух, открывался как у рыбы, выброшенной на берег. Я почувствовала, как маленькое тельце содрогнулось в предсмертной агонии, увидела плотно сжатый кулачок. Разжав ладошку, обнаружила небольшие тёмно-фиолетовые ягоды и все поняла. Это были ядовитые ягоды эфедры, хвойного кустарника, росшего в Сильва Амбра. Видимо малыш проснулся от нестерпимого чувства голода, и не став нас будит, побрел по лесу, не ведая, какая мрачная участь его ожидает.

Глядя на умирающего младшего брата, я ничего не могла сделать, лишь сильнее прижать к груди, убаюкивать, стараться облегчить страдания, пока Гаидан не издал хрипящий стон, вздохнул последний раз, и скончался прямо на моих руках.

Еще долго стояла на коленях в снегу, не отпускала малыша, не верила, что и его тоже не стало, совсем позабыв о Приморисе. Он отыскал меня ближе к полудню, увидел прижатого к груди Гаидана, слезы, молча отобрал ребенка и унес к месту ночевки.

Похоронили близнеца мы в полной тишине, ни звука не сорвалось с наших уст, но боль и отчаяние, плескавшиеся в глазах брата окончательно надломили мою душу. И тогда я поклялась, во что бы то ни стало, охранять и оберегать единственного оставшегося родного человека. Поклялась отдать жизнь, лишь бы сделать его счастливым, не позволить погибнуть, как все те, кого любила.

Думаю, Приморис дал себе подобное обещание в отношении меня (хотя никогда в этом не сознавался), потому как с момента потери Гаидана, мы стали, словно единое целое. Ход наших мыслей, действия, абсолютно все обрело общие черты, словно в каждом поселилась частичка души другого. Это дало силы продолжить путь и вскоре мы добрались до города.

В Ангулане мы принялись осваивать территорию, незаметно наблюдали за работой пронырливых воришек. Уловить маневры смышленых карманников сложно, но со временем я уяснила суть занятия, стала практиковаться в людных местах, где шныряли уже опытные мошенники.

У меня хорошо получалось красть кошельки, совесть не мучила, ведь богачи безжалостнее и скупее бедняков. Жадностью, злобой, нескрываемым презрением к низшим сословиям, они распаляли в сердцах обделенных ненависть, и те не гнушались хитростью, ловкостью рук, и даже силой, отбирать у них всевозможные ценности. Вот и мои ловкие пальчики присваивали излишки алчных господ с чувством абсолютной справедливости.

Вскоре бродяги, называвшие себя «хозяевами улиц» заметили мои проделки, выследили нас с Приморисом и «посоветовали» не соваться на их территории, в противном случае пообещали искалечить и вышвырнуть из города силой. Но нам некуда было идти, за стенами Ангулана ждала голодная смерть. Возраст не позволял взять нас на работу, но мне все же удалось просьбами и уговорами устроиться поломойкой и прачкой в местном доме для ночлега, за труд с утра до ночи платили скудные копейки, нам едва хватало на пропитание, ночевали на чердаке того же дома.

Приморис, изголодавшийся, изможденный помогал мне во всем, но его молчание, странный угрюмый вид и необычная решимость в глазах тревожили меня. Когда однажды он пропал на пол дня, вернувшись, протянул полный кошелек денег, я не удивилась, испугалась, но не удивилась.

— Украл? — тихо спросила я, брат кивнул. — Тебя могли поймать, избить…

— Не волнуйся, сестра, я был осторожен, зато теперь мы сможем хорошо поесть.

Я отругала брата, сказала, что лучше отдам ему всю еду на которую заработаю, лишь бы он не рисковал жизнью, кроме него у меня никого не осталось. Он выслушал, не проронив ни слова, а на следующий день снова принес украденные деньги, пришлось смириться, упрямством он пошел в мать. Зато теперь мы ели досыта, а вскоре мне пришлось бросить работу и съехать с братом с чердака, хозяин дома стал распускать руки, мы вовремя сбежали, иначе могло дойти до насилия.

Приморис продолжал воровать, его худая маленькая фигурка без труда проскальзывала в толпе, оставаясь незамеченной, словно легкий ветерок, шмыгающий меж листвой, ловкие ручонки стаскивали кошельки умело, даже самый чуткий прохожий не догадывался, что секунду назад его обобрали. Стыдно признаться, но я стала содержанкой младшего брата. На украденные деньги мы покупали еду, платили за ночлег в дешевых постоялых дворах, старались меньше попадаться кому-либо на глаза. Брат как-то пошутил, назвав нас призраками Ангулана, кто бы знал, какая ирония таилась в этих словах.

Скрываясь в городе, мы просуществовали четыре года, казалось, жалкое прожигание жизни никогда не кончится. Уж лучше бы я не роптала. Как бы мы не прятались, «хозяева улиц» напали на наш след и если бы не главарь воровского сброда, положивший на меня глаз, нас бы уничтожили.

Его звали Масер, в девятнадцать с половиной лет он уже успел прославиться как жестокий, порочный ублюдок, попиравший законы. Но он имел одно важное качество, врожденное чувство справедливости. Старый предводитель воров скончался и Масер, имея острый ум, силу, горячность и живость молодости без труда занял его место. Сколько бы за ним не гонялись вершители закона, он всегда выходил сухим из воды.

Когда наша игра в прятки раскрылась, Масер приказал нас не трогать, наблюдал исподтишка, следил за каждым шагом на расстоянии, изучал. Терпение его в конце концов лопнуло, он решался действовать.

На дворе стояла осень, вожак уличного сброда выследил меня в тот момент, когда Примориса не было рядом. Ранним утром, солнце едва встало, брат спал, я отправилась в лавку булочника Тага, у него самая вкусная выпечка в городе. Если б я знала, чего мне будут стоить эти треклятые булки!

Масер дождался, пока я выйду из лавки, зайду в проулок, там преградил путь, внезапно, я растерялась. Не дав мне опомниться, молниеносно подскочил, схватил в охапку, впился в губы жестким поцелуем. Я оторопела, неожиданная выходка незнакомца словно оглушила меня, попыталась оттолкнуть наглеца, высвободиться из душивших объятий, закричать. Но тот отступать не собирался. И вдруг дернулся, вскрикнул, разжал стальные объятия и повалился на землю словно подкошенный.