Маргарита Дар - Невеста палача

Странная тяжесть потянула ее за шею, отвлекла. Дарина слегка отстранилась, потерла кожу под натянувшейся веревочкой, подаренный лешим мешочек, качнулся, причинил неудобство, поерзала, оттянула «удавку».

— Что тебя беспокоит? — спросил Константин, чувствуя, как напряглась избранница.

— Мешочек, — она снова потянула за веревочку, натянувшуюся еще сильнее, — он потяжелел.

— Как сильно? — колдун выглядел обеспокоенным.

— Еще в пещере я ощутила легкую тяжесть, но сейчас… немного и он меня задушит.

— Снимай, скорее!

Дарина пыталась, но небольшой с виду мешочек весил целый пуд, неуклонно тянул за шею, веревкой царапая кожу.

— Склонись ближе, я помогу.

Князь тронул «удавку», отдернул руку, касание высекло мелкие искры, плохой знак. Но это его не остановило, колдун схватил мошну, резко дернул, веревка натянулась, лопнула, дар лешего шлепнулся на пол.

— Пусть лежит, — предупредил Константин, остановил руку избранницы, готовую потянуться к мешочку.

— Леший об этом что-то говорил. Но почему?

— Время пришло.

— Время для чего?

— Для этого, — солгал Князь, потянул Дарину на себя и жадно припал к ее губам.

Одна рука его легла на затылок, бережно придержала откинувшуюся назад голову, другая ласково погладила плечо, спину, потянулась к шее, пальцы скользнули по багровой полосе на коже, след от «удавки». Девушка вздрогнула, почувствовав боль. Губы колдуна потянулись к отметинам, язык коснулся царапин, оставил влажную дорожку.

— Если бы ты только знала, — прошептал он, внутренняя борьба, тщательно скрытая от посторонних глаз, не давала покоя, чем ближе подступал назначенный срок спланированных событий, тем сложнее приходилось не менять решимость действовать.

— Я знаю, — отозвалась избранница, Константин напрягся, — знаю, что люблю тебя, этого мне достаточно.

Тихие слова признания для Князя прогремели подобно барабанному кармагалу, сердце сжалось, и все что он мог сделать для нее в данный момент, вновь поцеловать. Он бережно уложил ее, не размыкая уст, рука обласкала груди, живот, бедра. Девушка плавилась под неустанными ласками, подобно разбитым кусочкам льда, тающим под теплыми весенними лучами. Мир искрился радужными переливами, все смешалось, страсть, нежность, благоговение, наслаждение. Обнаженные тела слились в единое существо, порожденное желанием, повинуясь естественности, той, что в любом из миров дарует жизнь.

Ночь таяла, блики рассвета на горизонте предвещали близость нового дня. Дарина крепко спала в объятиях колдуна, хмурого от собственных мыслей. Он тесно прижимал хрупкое создание, зная, что пришло время отпустить, дать возможность событиям продолжаться, идти согласно намеченному плану, должен отправить избранницу в другой мир, туда, откуда привел ее, сослать в Великий Новгород.

Князь тяжело вздохнул, иного выбора нет, на кон поставлена не одна жизнь. С трудом расцепив объятия, подвинулся к краю постели, взгляд упал на юное лицо, прелестное, спокойное, на устах играет едва уловимая улыбка, щеки алеют, ресницы подрагивают. Картина резанула по сердцу ржавым лезвием совести, но отступать Константин не собирался. Рука его поднялась, зависла над девушкой, заклинание повисло в воздухе едва разборчивым шепотом. Через мгновение все стихло, а от избранницы осталось тепло на измятой простыне и шелест мерного дыхания в памяти.

Мрачнее грозовой тучи в разгар бури, колдун продолжал смотреть на место, где только что лежала Дарина. В висках пульсировала боль, он сжал голову ладонями, усилив страдания. Так ему и надо! Девушке предстоит не легкое испытание, и он тому виной!

С улицы доносились знакомые шум, гомон, топот. Дарина поморщилась, перевернуться на другой бок, сильнее зажмурилась. Как же не хочется просыпаться, волшебная ночь еще свежа в памяти, сонные мысли утекают к деталям, так сладко.

Назойливые крики не смолкали, настойчиво вытягивая девушку из дремы, безмятежность принялась таять, она ощутила нарастающую тревогу, распахнула глаза, растерянно уставилась в пространство затуманенным взором. Господи, что это? В момент подскочила, голова повернулась в одну, другую сторону, ледяной озноб пробежал по позвоночнику, на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Она узнала место, жилище Гордея, стены, обстановку.

— Не может быть! — хриплый шепот вырвался из пересохшего горла девушки, с трудом признавшей, что она вернулась под крышу палача в Великий Новгород.

Входная дверь отворилась, пронзительно скрипнув петлями, Дарина подпрыгнула на месте. Она устремила взгляд на вошедшего мужчину и едва не лишилась чувств. На пороге стоял Гордей, вперив в нее изумленный взгляд, тяжелый мешок выскользнул из его рук, послышался глухой удар при падении.

— Воротилась?! — громыхнул он, сомнения спирали широкую грудь, невеста не раз являлась ему в грезах, давала надежду и внезапно исчезала, стоило поверить в ее реальность.

Сердце Дарины сжалось в страхе, Гордей двинулся на нее. Не думая, она сорвалась с места, быстро попятилась, глаза неотрывно следили за действиями мужика, споткнулась, остановилась, принялась испуганно озираться по сторонам.

— Ну уж нет, — осклабился палач, — не знаю, что за нелегкая тебя воротила, но боле не сбежишь.

Он преградил путь к двери, предугадав мысли девушки, шагнул ближе, загоняя ее в угол, словно охотник нерадивого зверька. Дарина охнула, рука легла на грудь, сердце вот-вот выпрыгнет, снова попятилась. Что-то твердое уперлось ей в спину, стена, туманная пелена заволокла взор, это тупик. Надо бежать. Но куда? Зачем? Не имеет значение, страх слишком велик, чтобы подчиняться доводам разума.

Голова Дарины поникла, глаза защипали слезы отчаяния, она увидела подол до боли знакомого старого сарафана, ее сарафана, ни мягких изгибов, ни пышных складок, ни расшитых цветами юбок, лишь выцветшая, поношенная грубоватая льняная ткань. Все верно, колдун воротил ее в Великий Новгород, как обещалось. Но почему сейчас? Почему не сказал, не предупредил, не научил защищаться? Все это ошибка! Глупая, нелепая ошибка! Она же ничему не успела обучиться, не знает и заклинания!

Комната поплыла перед глазами. Если она не знает заклинания, помощи от нее Темному Князю не дождаться, он в опасности. Страх за жизнь Константина пересилил отчаяние, Дарина подхватила подол сарафана, прыгнула на Гордея, надеясь сбить с ног, желанная дверь к выходу показалась ближе.

— Стой, дуреха! — заревел тот, шире расставляя руки, подобно тому, как раскидывает рыбак сети.

Дарина ударилась о палача, как о каменную глыбу, охнув от боли и неожиданности, поняла, что сама загнала себя в ловушку, крепкие, грубые руки сжали ее предплечья, она попалась словно мотылек в липкую узорчатую паутину хищника. Но борьба на этом не кончилась. Девушка принялась брыкаться, лягаться, стараясь вырваться из цепких объятий, отвращение смешалось с яростным желанием воли, подстегивало, давало сил.