Олег Будилов - По дороге к высокой башне (СИ)

— Какое слово? — не сразу понял я.

— Ну то с которым дворянином становятся. Ты бы мог сойти за вельможу, говоришь красиво, книг много читал.

— Да ну тебя, — я опять повернулся к нему спиной и попробовал устроиться поудобнее, — какой из меня дворянин? Мечом не владею, магии не знаю.

— А все-таки, — не унимался Холин, — ты бы стал воином, а я к тебе в услужение пошел. Представляешь, какая бы у нас жизнь началась, если бы Химон на прощание всего одно слово сказал?

Я надвинул капюшон на глаза и зевнул.

— Ну так не сказал же.

У очага было тепло, кто-то все время подбрасывал дрова, поэтому ночью я просыпался только два раза. Рядом храпели ополченцы, тихонько посапывал Холин. Всякий раз открывая глаза я видел вышагивающих на стене часовых и опять проваливался в черную пропасть без сновидений. Утром меня кто-то грубо потряс за плечо, я хотел было возмутиться, но человек зажал мне рот ладонью.

— Молчи и слушай, — прошипел встревоженный голос, я не сразу узнал командира, — тихо разбуди остальных. Кочевники что-то готовят. Вставайте к бойницам и заряжайте арбалеты.

С большим трудом мне удалось растолкать товарищей, утренний сон крепок.

Из степи наползал туман. Я до боли в глазах всматривался в белое облако и зябко поеживался. Холин стоял рядом и стучал зубами от холода. Ополченцы проверяли оружие, поправляли кожаные шлемы и нагрудники, боязливо выглядывали из-за зубцов. По проходу прошли два старика развешивая на крюках колчаны с запасными стрелами. Беспокойство командиров передалось и мне, казалось, что под стеной действительно что-то происходит, до нас долетали обрывки непонятных разговоров, где-то поблизости звенела сбруя, фыркали лошади.

Неожиданно вся долина взорвалась злобными криками, засвистели камышовые свистульки, загудели рога, ударили барабаны и прямо на нас из тумана вынырнули степняки. Пехотинцы тащили заготовленные заранее штурмовые лестницы, всадники готовились стрелять и натягивали короткие луки.

— К бою, — закричали командиры, размахивая красными флажками, — к бойницам, к бойницам!

Я высунулся между зубцами и прицелился в одного из кочевников. Лица противника я не видел, мешала надвинутая на глаза меховая шапка.

— Не ждите команды, — приказал кто-то из старших, — стреляйте по готовности.

Я выстрелил. Расстояние было небольшое и я попал с первого раза, правда ни туда куда целился. Арбалетный болт угодил кочевнику в ногу. Я не слышал его крика, но видел, как он повалился на землю, выпустив из рук приставную лестницу.

За вчерашний день я научился заряжать и разряжать арбалет. После тренировки болели пальцы. Хорошо, что нам выдали специальные рукавички, а то бы я точно поранился. Чтобы зарядить настоящий боевой арбалет нужно специальное приспособление, особый ворот, который натягивает тетиву. Наше оружие было попроще и все-таки обращение с ним требовало определенной сноровки.

— Арбалетчики стреляй! Камни кидай! — кричали командиры.

Степняки были уже под стеной и несколько ополченцев схватили приготовленные заранее тесанные глыбы, с трудом подтащили к проему и сбросили на головы атакующих. Все вокруг кричали — ополченцы от страха, кочевники от злости. Оглушенный и испуганный я заряжал арбалет и стрелял в бегущие темные фигуры. В очередной раз заняв позицию между зубцами я сунулся вперед, чтобы выпустить приготовленный болт, когда тяжелая стрела ударила меня в середину груди. Нагрудник выдержал, наконечник застрял в железе и только оцарапал кожу, но удар был так силен, что я повалился навзничь.

— Ты что это? — Холин склонился надо мной.

— Ничего, — прохрипел я и попытался подняться, хватаясь пальцами за воздух.

Мальчишка помог мне встать и выдернул застрявшую стрелу.

— Легко отделался, — он хлопнул меня по плечу и вернулся на свое место.

А степняки уже установили лестницы и теперь лезли на стену, размахивая кривыми саблями. Падая я выпустил из рук арбалет. Времени на то, чтобы искать его у меня не было, еще минута и нападавшие окажутся на стене, поэтому я выхватил саблю и ткнул ею первого степняка, который показался в проеме. На моем противнике не оказалось никаких доспехов, только толстый халат. Я ударил его в живот и когда обмякшее тело стало уходить назад выдернул клинок.

Это было уже второе убийство, которое мне пришлось совершить. Почти все мои стрелы были потрачены впустую, а те, в кого мне удалось попасть были только ранены и кажется не собирались умирать. Божьей кары я не боялся, потому что не было греха в том, чтобы защищать от врагов свою родину и все-таки сердце мое бешено застучало и чуть не выпрыгнуло из груди. На мгновение мне показалось, что боги вынули из меня душу и подбросили высоко вверх, чтобы она смогла взглянуть на поле боя с высоты птичьего полета и ужаснуться увиденному. Если бы горожане знали сколько воинов пришло из степи, они бы сразу открыли ворота и отдали захватчикам все деньги и драгоценности, которые имели. Невозможно было остановить многотысячную орду. Те же, кто сейчас лез на стены были только маленькой частью вражеской армии, передовым отрядом, брошенным ханами на штурм Пауса.

Стрелы сыпались с неба словно град. Казалось кочевники не думали о том, что могут попасть по своим. Крепость огрызалась из последних сил. С верхних площадок вниз летели арбалетные болты, огненные вспышки расцветали по всей стене, но всего этого было недостаточно для того, чтобы остановить обезумевших от крови степняков. Они несли большие потери, но не желали отступать. Ханы выставили против центральной башни лучших стрелков, которые перебили большинство защитников и не давали оставшимся в живых подойти к бойницам. Если с верхней смотровой площадки вниз еще летели стрелы и камни, то сама башня замолчала. Воодушевленные этой небольшой победой степняки усилили натиск и смогли захватить часть стены. Положение наше стало угрожающим. Ополчению оставалось только умереть, защищая нижнее укрепление, потому что прорваться в город мы не могли, выход из башни был заблокирован. Нашу группу теснили к выходу, но мы упирались, как могли. Слава богам мы с Холином оказались в задних рядах. Я уже был с головы до ног забрызган чужой кровью и почти не чувствовал рук. В общей суматохе и скученности никто не думал об искусстве фехтования, мы просто рубили со всей силы или кололи при любой возможности. Большинство моих противников даже не успевали защититься, потому что в момент нападения думали только о том, как бы не свалиться вниз и поскорее перебраться с качающейся лестницы на каменную стену. Мой нагрудник был весь исполосован режущими ударами, один ремешок порвался и доспехи держались только на добром слове. В тот момент, когда стало казаться, что надежды на спасение больше нет за нашими спинами раздался глухой скрежет и радостные крики. Я оглянулся. Решетка закрывающая проход в башню сдвинулась и стала медленно подниматься, за ней показалась кованная дверь. Не знаю, что произошло, возможно, сломался удерживающий механизм или один из стражников раненый стрелой сорвался с внутреннего балкона и падая выбил клин фиксирующий положение опускающейся решетки. Несколько человек кинулись к двери и склонились над замком. Среди ополченцев было много ремесленников, и я бы не удивился, если бы узнал, что именно они когда-то ковали ключи для этой двери.