Наташа Гера - Под моим крылом (СИ)

Я пришла к ним с дружеским визитом, поддержать, посидеть и поболтать, с большим усилием вытащив себя из кровати. В такую дождливую погоду хочется только спать. Но если меня пригласили друзья, то оказать я им не могу. Захар уделил нам немного внимания, но видно было, что он устал и Мая потом заботливо увела его отдыхать. Но он не раскис, шутки шутит. Спросил, не ловила я последним временем еще воришек в аптеке за интимные места?

– Нет, больше не ловила. Мне начальница запретила лапать мужиков в рабочее время на территории аптеки. Представляешь, какая жалость? А я думала, что смогу так найти себе нового ухажера. Она говорит, что где-нибудь в Америке, он мог бы подать на меня в суд, за оскорбление действием.

– Хорошо, что мы не в Америке, – ответила Мая.

– Да, а вчера ко мне прикопались две старушки.

Пришли две такие красотки, при макияже и прическах, чисто королевы Англии, не меньше, одна за другую держатся, чтобы не рассыпаться. И одна говорит, что у нее удавление. Я переспрашиваю:

– Что у вас?

– Ну, это у меня…удавление.

– Кто вас давит?

– Не давит. Удивление у меня! – Посетительница начинает нервничать, аж туш с ресниц сыплется.

– Какое у вас удивление? – Я очень плохо понимаю, что они от меня хотят.

– Высокое, наверное! – Вмешивается ее подруженция. – Голова у нее болит, а к врачу она не идет, боится. Я ей и говорю, что у нее давление высокое, дайте ей таблетки, а то мои закончились.

– А при чем тут ваши таблетки?

– Ну у меня высокое давление, дочка мне принесла таблетки, а их пью, когда голова болит.

Ну нельзя так! Если у вас что-то болит, надо идти к врачу сначала, а не посылать дочку за таблетками не пойми от чего. В лучшем случае – не навредят. А если наоборот?

– Я поняла. Давайте померяем давление – у нас в аптеке есть специальное место для этого и совершенно бесплатно мы меряем давление всем желающим – и будем смотреть дальше, что делать. И покажите мне какие у вас таблетки. – Я знаю, что эти бабушки таскают все с собой в сумочках.

Давление у пожилой красотки оказалось пониженным. И вот если бы она выпила таблеток своей подруги, то сбила бы его еще ниже и мне даже не хочется представлять, что было бы дальше. Ничего я им не продала, отправила к врачу. А вот моя начальница опять была не довольна – денег в кассу то я не положила! А что, я должна рисковать здоровьем человека? В общем, так я получила новый выговор и мой летний отпуск накрылся медным тазом. Разве что в ноябре поеду. Куда-нибудь. Или нет.

– Так что у меня после их визита тоже, то ли удавление, то ли удивление…

Захар смеется, а я смотрю на его крылья. Они смятые, потеряли цвет, в обложке следы от шин. Совсем не странно, после всего, что с ним случилось. Рамка с портретом Алисы потрескалась. Зато сердечки в портрете Маи сияют.

Но когда Захар выходил, вернее старательно ковылял, из комнаты, и я посмотрела на его спину, – я чуть не обомлела. Я видела его шрамы на теле и понимала, что он сильно пострадал в аварии. Я была готова увидеть травмы на его крыльях. Это мне было как раз понятно. Но его крылья выглядели так, словно недавно были жестоко оторваны, некоторые страницы разорваны или совсем вырваны, а потом сами крылья крепко-накрепко пришили на место мелкими стежками бирюзовыми нитками, а поврежденные страницы подклеили.

У меня есть только одно объяснение.

Я смотрю крылья Маи. Они такие же, как и были, по цвету и форме, просто прозрачные, а не плотные. А еще по краю, где они бирюзового цвета, они выглядят так, как будто кто-то распускает вязание – видно распущенные петли и висят концы ниток. Видимо, ей очень не хватает сил. И теперь становится понятнее состояние крыльев Захара.

– Как там Катя? – Спрашивает Мая, когда Захар ушел отдыхать, а мы переместились на кухню, выкладывая на стол всевозможные угощения. – Я так и не была у нее после родов, Захар еще не готов ездить по гостям и Катя с малышом тоже. Я с ней только по телефону разговаривала. На кого похож маленький, опять на Игоря?

– Ничего, она все понимает, не волнуйся. Я была у нее буквально пару дней назад. – Я останавливаю ее беготню по кухне от холодильника к столу и обратно, забираю тарелку с пирогом, ставлю его в сторону и сильно сжимаю ее руки.

Вот, возьми. Тебе нужны силы. Я чувствую, как она дрожит. Столько всего свалилось на эту нежную девочку за последнее время. Ничего, она сильная, она справится. И я помогу. Вот так уже лучше – ее руки потеплели, а крылья стали ярче. Я снимаю очки полностью, обхожу Маю, опускаюсь на колено и пытаюсь остановить разрушение ее крыльев – беру концы ниток, продеваю их в петли, завязываю маленькие, но надежные узлы. Я сама поражена своими действиями, потому что раньше я крылья видела, но не могла их потрогать руками, я проходила сквозь них. Сейчас, видимо, я уже достаточно натренировалась и могу манипулировать с крыльями. Ведьма – второкурсница?

Если она не будет заботиться о себе, а только о Захаре, она себя потеряет.

Если она не будет заботиться о себе, то я о ней позабочусь.

– Спасибо, – тихо говорит Мая. Она не видит свои крылья, но чувствует мою помощь.

– Не стоит. Для этого мы и есть.

– Подруги?

– Ведьмы!

Катя родила третьего сыночка как раз тогда, когда с Захаром приключилась эта беда и он был в больнице. Неудивительно, что Мая еще не видела малыша, но она передавала через меня подарки и поздравления. Мальчика назвали Георгий и да, он опять похож на папу, как и его старшие братья. Я даже однажды покачала его в коляске три секунды, этого мальчика Гошу. Но потом он скривился, и я сразу уступила место его брату Тиму. Он просто взял его на руки, положил себе на плечо и тот сразу успокоился. Тим смотрел на меня с видом явного превосходства. Ага. Я точно создана не для детей. Даже таких милых, как Тим, Сеня и Гоша. Я буду нежно любить их. Издалека, правда.

А Кате вот, очень идет материнство. И, кажется, чем больше детей, тем лучше у нее все получается.

Мая снова открывает холодильник, я смотрю на тарелку пирожных в ее руках и удивленно округляю глаза:

– Ты научилась готовить пирожные? – Я знаю, что Захар еще не в том состоянии, чтобы готовить. Он еле стоит самостоятельно.

– Нет, – Мая рассмеялась. – Похоже, это удовольствие утрачено для меня навсегда. Это Света приготовила и передала мне, она часто так делает. А я теперь даже есть их не могу.

– Ты дальше худеешь? А не хватит ли уже? У тебя анорексия или булимия?

– Нет. Все иначе. – Мая становится грустной.

– Я видела крылья Захара, твои крылья и точно знаю, что ты что-то сделала. Наведьмовала! – Я рассказываю, как выглядят их крылья. Что крылья Захара были оторваны и пришиты нитками из ее крыльев. – Что ты наделала?

– Я испекла торт для Захара, – со вздохом говорит Мая. – Чтобы он… жил.