Роман Комаров - Картограф [СИ]

- Писать-то сможете, да никто их не купит. Кому нужны оскверненные святые? Нет, теперь, когда вы нарисовали карту, другое ремесло вам не дастся. Забудьте прежние мечты, новая жизнь, в которую вы вступили, будет куда интересней.

Филе вдруг подумалось, что вступил он не в жизнь, в самое настоящее дерьмо. Поди теперь отмойся! Гомункул сочувственно покачал головой и ничего не сказал.

- Если у вас возникнет во мне необходимость, мой адрес вы знаете. Только больше никого с собой не привозите, я по-стариковски ценю тишину и уединение.

- Между прочим, пергамен ему дал я, - обиделся Витя. - Без меня бы он не нарисовал карту!

- Простая случайность! - сказал Гомункул, поворачивая к нему голову. - Нечего приписывать себе подвиги, которых не совершали. Эка невидаль передать мастеру инструмент. Вы еще себя, юноша, не нашли. Вот взяли вы у меня лягушку, вы хоть знаете, что с ней делать?

Витя покраснел и промямлил:

- Тренировать.

- Тренировать, - передразнил Гомункул. - Уморите животное, и ничего не получится. Ладно, считайте, что я вам ее продал. Давайте полтинник.

- У меня нет, - сказал Витя и беспомощно посмотрел на Филю. Тот вздохнул, вытащил кошелек и протянул купюру Гомункулу. Деньги мгновенно исчезли в бесчисленных кармашках его шерстяной жилетки.

- Стрелы сами сделаете, - напутственно сказал Гомункул Вите, который кивал, как китайский болванчик, все еще красный от смущения. - А вы, Филимон, не берите сразу заказы, сначала потренируйтесь. Лучше ночью, когда никто не отвлекает. Закройте глаза и представьте место, где никогда не были, скажем, дом собачника Ираклия Мордвина. И рисуйте, рисуйте, пока кровь не засохнет. Как закончите, ложитесь спать, карте надо отстояться. Сразу на поиски бежать глупо, да и силы восстановить не грех. Сперва может скверно получаться, не все разглядите, туману в уголки подпустите или клякса где проскочит. Переживать не стоит, ясновиденье придет с опытом. Вроде все ... Вопросы появились?

Ошарашенный всем этим Филя сидел не жив не мертв. Вопросов не было, кружилась голова. Только сейчас он понял, что возврата к прежней жизни не будет. Он картограф навсегда, навечно, до гробовой доски, а может, и чуть дольше. Кто его знает, вдруг в Аду тоже художники нужны?

- Ты про благодетеля хотел спросить, - напомнил Витя.

Гомункул Аркадий Николаевич прищурился и посмотрел на Витю с укоризной:

- Что это вы, юноша, ему голову морочите? Зачем благодетель? Картограф - птица свободная, ему никто не указ.

- А как же эта... безопасность? - спросил Филя. - Что, если меня убьют?

- Сперва не убьют, потому что вы ничего еще не умеете, а потом не убьют, потому что не смогут, - резонно заметил Гомункул, расшвыривая угольки кочергой. - Не суйтесь только без надобности в дела сильных мира сего, и останетесь целы.

Филя сокрушенно вздохнул.

- Вижу, не верите старику. Хорошо, дам вам адресок, обратитесь, скажите, что от меня. Если примет Семен Семеныч вас под свое крыло, будете как за каменной стеной. Только плату он с вас возьмет непомерную. За качество, как говорится, три шкуры сдирают!

Гомункул достал из кармана жилетки крошечную записную книжку, в которую был вложен химический карандаш, и быстро начеркал записку к Семену Семенычу и его адрес. Филя протянул руку к бумаге, и словно ток прошел по пальцам и сгустился мучительным зудом в локте. Он ясно увидел небольшой бревенчатый дом, выкрашенный в синий цвет, палисадник, засыпанный снегом, молодую рябину близ дороги, наледь у колодца.

- Браво! - вскричал Гомункул. - Вот вы и прошли свое первое испытание.

Филя удивленно посмотрел на него:

- Какое испытание?

- Я же говорил вам. Проводник должен испытать картографа. Это своего рода традиция, ей много веков. Вы приходите, я даю вам адрес, скажем, булочной или табачной лавки, а вы мне должны описать место до деталей. Можете не трудиться, я видел картинку, которая была у вас в голове. Все очень точно, и даже наледь. Стало быть, Семен Семеныч ходил сегодня по воду. Поправился, болезный. Считайте, что я благословил вас на ремесло. Это, конечно, ничто по сравнению с истинным талантом, но для некоторых важно.

Филя, не в силах ничего сказать, просто хлопал глазами. Сидевший рядом Витя нетерпеливо возился: у него тоже были вопросы, но он не знал, когда с ними сунуться к Гомункулу. Помялся-помялся и решился.

- А он, - Витя кивнул на Филю - может помочь мне найти?.. Ну, вы понимаете...

Гомункул хмыкнул:

- Может, да вот только захочет ли? У вас, юноша, свой путь, вы картографа за штанину не держите. Повторяю, ваша встреча - чистая случайность, он не обязан делать за вас вашу работу.

- Но я должен знать, куда идти! Меня тянет, я истомился.

- Дело ваше. Чем больше помощи привлечете, тем меньше будет ваша доля. Не забудьте и мне гостинец прислать за труды, - Гомункул сделал неопределенный жест рукой, показывая размер гостинца.

Витя кивнул и затих.

- Так, и последнее, - сказал Гомункул. - На чем рисовать карты. Хорошо подходят старые, лучше даже рваные священные книги: Писание, Псалтырь. Берете лист, аккуратненько отделяете от корешка, ножиком зачищаете буквы. Некоторые отмачивают в лопуховом отваре, я необходимости не вижу.

- Я знал одного картографа. Тот брал божественные книги у молокан. Говорил, они самые хорошие, - заметил Витя с видом знатока.

- Можно и у молокан, - согласился Гомункул. - На вкус и цвет товарищей нет. Но учтите, по-хорошему с ними не получится, придется идти на разбой, а это риск.

- А сколько карт можно нарисовать на одном листе? - спросил Филя, разглядывая зажатую в руке у Вити тряпицу. Он припомнил, как сидя в машине, чуть не исказил ее видением теткиного дома.

- По инструкции, один лист - одна карта. Сейчас дерзко экономят, стирают пергамен и снова используют. От этого бывают значительные погрешности. Скажем, в доме семь комнат, а картограф рисует шесть или восемь. Приходит на место и разобраться не может. Так что решайте сами, юноша, я тут вам не советчик. А теперь пойдемте в Караван-сарай. Яблочко-то надо устранить.

Гомункул поднялся и поспешил к выходу. Витя и Филя едва поспевали за ним - он удивительно резво ковылял на своих коротких ножках. Они вышли на улицу. Пуржило. В переулке вихрилась снежная пыль, поземка лизала тротуар. У Караван-сарая по-прежнему не было ни души. Гомункул подошел к стене, нащупал пальцами бугорок, и перед ними открылась тайная дверь, узкая, как бойница. Они с трудом протиснулись в нее. Витя не успел втянуть живот, шкрябнул о стены кольчугой и чуть не застрял.

Внутренний двор был занесен снегом, и потому красное яблоко, нагло свисавшее с ближайшей яблони, выделялось вдвойне. Оно качалось на самой высокой ветке, и даже Витиного роста не хватило бы, чтобы до нее дотянуться.