Екатерина Корнюхина - Феникс поневоле

— Я — у себя. Но впредь, если ты захочешь меня видеть, подумай обо мне или позови вслух. Спроси: «Могу я к тебе зайти?» Сейчас я отвечаю: можешь.

— А… как я тебя найду?

— Очень просто. Выходя из своей комнаты, подумай о том, что идешь ко мне. Ну? Я жду.

Шазаль лихорадочно заметалась, отбросила полотенце, принялась натягивать одежду на влажное тело. Кое–как пригладила мокрые волосы и выскочила в комнату, повторяя про себя указания деда.

Деда? Она уже может называть его так?

— Я хочу попасть к Китарлису, — на всякий случай Шазаль проговорила это вслух, берясь за ручку двери.

Шагнув через порог, она очутилась вовсе не в коридоре, а в просторном помещении, наполненном запахом старых книг и ощущением покоя.

По стенам до потолка высились шкафы из темного дерева. Посередине на толстом ковре стояло удобное кресло, перед ним — стол. На нем лежали какие–то рукописи, стояли предметы, о назначении которых Шазаль не могла даже догадываться.

А Китарлис уже шел к ней — легкой походкой, улыбаясь и поблескивая огромными голубыми глазами.

— Ну, как поживает моя красавица? — ласково произнес мужчина, взял Шазаль за руки и покружил на месте, чтобы рассмотреть со всех сторон. Одобрительно кивнул, потом сказал: — Только, душа моя, не надо копировать Хэргал. Я понимаю, что тетушка произвела на тебя неизгладимое впечатление, но у тебя должен быть свой стиль одежды. Каждый раз придумывай что–то свое, договорились?

— Мне… сложно, — призналась девушка.

— Это очень быстро пройдет, — уверенно заявил он и, не отпуская ее руки, повел в глубину помещения, где, оказывается, в маленькой нише стояли удобный диван и маленький столик.

Усадив Шазаль, Китарлис устроился рядом.

— Кстати, хочу тебя сразу предупредить, — произнес он. — Сегодня вечером будет небольшое празднование по поводу вашего возвращения домой. Там, на общей половине. По–моему, Тибор тебя туда уже водил? Имей в виду, дитя мое: будет много народа: вся наша семья и куча посторонних. Поэтому ты должна… Вернее, не так. Я ОЧЕНЬ ТЕБЯ ПРОШУ выглядеть соответствующе. И вести себя тоже… достойно.

— Это как?

— Как? Спокойно, солидно. Так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о том, что ты дома — второй день и для тебя здесь все в новинку. Если не сказать — в диковинку.

— Ой… — Шазаль заранее испугалась. — А могу я не пойти?

— Нет… — Китарлис продолжал улыбаться, но тон его стал столь безапелляционным, что у девушки мелькнула мысль: она разговаривает с совершенно другим человеком. Сделав паузу, мужчина продолжил: — Я знаю, что Хэргал навещала тебя утром. Я знаю о том, что она тебе сказала. Я, правда, не уверен в том, что ты все поняла, но тем не менее: вечером ты должна вести себя так, чтобы ни один из тех, кто посмотрит на тебя, не догадался о том, что ты шестнадцать лет провела в какой–то дикой глуши и ничего лучше сухъямы отроду не ела!

— Я постараюсь, — тихо произнесла Шазаль.

В груди у нее возникло холодящее ощущение. Рядом сидел вовсе не тот ласковый, приветливый человек, который встретил ее накануне. Даже голубые глаза теперь мерцали по–другому: жестким, холодным светом.

— Я не оправдала ожиданий? — спросила девушка.

Китарлис усмехнулся:

— Я, собственно, ничего и не ожидал. Вообще, дитя мое, можешь поверить: нет ничего хуже и вреднее ожиданий. Ты воображаешь себе одно, а на самом деле происходит со–овсем другое. Особенно — в отношении людей. Человек сказал тебе два слова, улыбнулся, потому что у него сегодня хорошее настроение, и ты уже думаешь, что он всю жизнь будет тебе улыбаться… Не делай этого, Шазаль. Особенно — в этом доме. Ошибка может дорого тебе обойтись.

— Я уже это поняла, — пробормотала девушка.

— Так вот, — продолжил Китарлис, — я давно отучился ожидать чего–либо. Я рад, что ты вернулась в семью. Вот это для меня по–настоящему важно. И ты изменишься… А твое прошлое, — в глазах его вспыхнули ледяные молнии, и мужчина поспешно опустил веки, — оно вызывает у меня чувство ненависти и бешенства. Не к тебе конкретно, а к самой ситуации. И к тому, кто это устроил. Поэтому будь осторожна, дитя мое. Я не хочу снова потерять свою старшую внучку.

Шазаль кивнула. Слова об осторожности всколыхнули недавние впечатления. И, решившись, она заговорила:

— Меня сегодня пытались убить.

Китарлис поморщился:

— Нет, дитя мое, не выдумывай лишнего. Тибор всего–навсего пытался выяснить, остались ли у тебя интуитивные умения отца. Ну а то, что ты упала… По моему, тебе уже случалось падать и больнее?

— Но… он бы отрубил мне голову?!

— Ты думаешь, это так легко сделать? — Китарлис неожиданно развеселился. — Дитя, ты же ПРЫГНУЛА, хотя ни разу в жизни этого не делала! Эти два дурака просто испытывали тебя, и все! У Раксата, конечно, недостает воспитания, но то, что он не собирался тебя убивать — это точно!

— Тибор назвал его «заклятым другом», и я не поняла…

Китарлис кивнул:

— Ну, он еще выразился достаточно мягко. Видимо, исключительно ради тебя. Насколько я представляю, им друг без друга скучно, острых ощущений недостает.

— А Раксат — обыкновенный человек?

— Не совсем. Но, в любом случае, моя радость, тебе не следует слепо доверять тем характеристикам, которые Тибор дает окружающим. Он, мягко скажем, двуличная сволочь.

— Тибор? — Шазаль решила, что ослышалась или что речь идет о ком–то другом.

— Ага. Кому, как не отцу, знать своих детей? Что ты так на меня смотришь? Да, я отдаю себе отчет в том, что Тибор именно таков, но при этом он ведь не перестает быть моим старшим сыном, верно?

— А… много еще… других родственников? — пролепетала девушка только ради того, чтобы переменить тему разговора.

— К счастью, не очень, — Китарлис заулыбался, стал почти вчерашним — любезным и внимательным. — Я вижу, ты еще не очень хорошо ориентируешься. Тогда слушай, дитя мое. Когда я был очень молод и излишне горяч, то, почти не подумав, женился на одной милой девушке. Как ее звали, сейчас уже значения не имеет, поскольку она давно умерла. Итак, она родила мне двоих старших: Индарсу и Тибора. Дурная мамочкина наследственность сказалась: доченька моя спятила на почве несчастной любви, а сыночек превратился… ну, тебе еще предстоит это увидеть. Потом в моей жизни появилась Джэрита. Она тоже родила двоих: Хэргал и Райвана. И — буквально еще вчера — мне было больно осознавать, что я потерял их обоих… Но с Джэритой мне пришлось расстаться. Еще через некоторое время в стенах этого замка появилась третья молодая прелестница. И у нее, как ни странно, тоже родилось двое детей: Айкен — старший сын и… дочь. Вот и все мои дети. Хэргал ты видела, старших — тоже. Айкена с его семейством увидишь вечером. И… еще тут у нас обитает… муж моей младшей дочери с сыном.