Екатерина Корнюхина - Феникс поневоле

— А ты, похоже, соскучился? Захотелось острых ощущений? — осведомился Бьерек, скрестив руки на груди.

Шазаль прикусила губу и твердо решила при ближайшей возможности убраться в свою комнату. Ее худшие ожидания начали сбываться.

— Мне захотелось не острых ощущений, а ясности, — пожал плечами Валли. — Отец, скажи, имею я право знать, кто засадил меня на морское дно, а? Туда, где никто бы меня искать не стал, да и не нашел бы… ну, кроме сестренки, которая, впрочем, понятия не имела о том, что это я? И, кстати, ТЕБЕ не хотелось бы знать, кто проделал такой же трюк с моей очаровательной тетушкой? С самой Шазаль, в конце концов?

— Она–то в конце твоего списка стоять никак не может, — заговорила Хэргал.

— Хочешь сказать, что все это сделал я? — спросил Юан, не сводя глаз с двоюродного брата.

Казалось, теперь Юан видит и слышит одного Валли. Остальные словно перестали существовать для нового главы семейства.

— Ты? — Валли сузил темно–карие глаза. — Ну-у, знаешь, хиловат ты для этого. И потом, ничего сделать с горячо обожаемой тетушкой ты не мог, поскольку тогда пускал слюни в колыбели. И с Шазаль — тем более, со мной тебе не справиться.

— Хочешь попробовать? — встрепенулся Юан.

— Ну–ка, замолчите оба! — рявкнула Хэргал, стремительно перемещаясь так, чтобы очутиться между братьями, которые были готовы вцепиться друг другу в глотки. — Ты, Валли, несколько опоздал. А тебе, Юан, пора бы научиться вести себя… подобающе. Дед бы умер от разочарования, увидев, как ты поддаешься на мелкую провокацию! Я сказала: молчать!

Последняя фраза покатилась по залу, вызвав звонкое эхо. Шазаль втянула голову в плечи, хотя ярость Хэргал была направлена вовсе не на нее.

— Хотелось бы напомнить, что в доме траур, — послышался бодрый голос, и в зал шагнул Тибор.

Он выглядел так, словно только что вылез из седла: высокие сапоги в пыли, обнаженный торс блестит от пота, в руке — плетка. На ходу засовывая ее за пояс, мужчина прошел вперед, цепким взглядом охватывая всех, кто находился в помещении.

— Хэргал, прелесть моя, — вкрадчиво проговорил он, — все–таки не стоит орать на Юана. Он — мальчик нервный, еще и обидеться может.

Женщина поморщилась, зато Юан, успевший взять себя в руки, ответил:

— Все в порядке, дядя Тибор. Тетушка права. Я завелся.

— А я не удивлен, — улыбнулся Тибор, обходя вокруг Валли так, словно тот был скульптурой. — Конечно, ты завелся, раз явился наш рыжий демон. Ну что, племяшек (это относилось к Валли), как дела? Хорошо дома?

— Не то слово! Весело и интересно! — тут же отозвался Валли. — Никогда подобного представления не видел!

— Траур еще не закончен, — зачем–то напомнил Тибор.

Шазаль наблюдала за ними, отдавая себе отчет в том, что, скорее всего, за каждой фразой скрывается нечто, не ясное, вероятно, ей одной. Она снова почувствовала себя чужой.

К тому же ей показалось подозрительным, как вовремя появляются в зале члены семьи. Создавалось впечатление, что каждый из них выбирал наиболее удобный момент.

Она могла бы поклясться в том, что Тибор, прежде чем «войти», долго слушал, находясь где–то поблизости.

И, внезапно набравшись смелости, девушка громко заявила:

— Я устала и пойду к себе.

На точеном лице Хэргал в долю секунды появилось и пропало понимающее выражение. Уж кто–кто, а она лучше всех понимала племянницу.

— Иди, конечно, — с каким–то виноватым выражением лица ответил Юан. — Все это не очень–то приятно слушать!

— Их главнейшество демонстрирует внимание к родственникам, — прокомментировал Валли, одаривая Юана презрительным взглядом. — Шазаль, не убегай! Ты разве не хочешь выяснить, почему этот надутый индюк тебя бросил? Ну, спроси, не бойся. Почему, пустившись вместе с тобой в это дурацкое путешествие, он, проснувшись однажды и не обнаружив тебя рядом, спокойненько отправился домой? В то время как ты сходила с ума и искала эту… неблагодарную, вероломную скотину?

— Валли! — прозвучал чей–то умоляющий вскрик, и Шазаль далеко не сразу сообразила, что кричала она сама.

— Что? — рыжеволосый подросток усмехнулся. — Вспомни, что я тебе говорил?

— Я решил, что она дома, — процедил сквозь зубы Юан.

— Да? Надо же, как удачно и вовремя ты пришел к такому выводу. А тут как раз всемогущий дед, прекрасно зная о коварстве стен, вдруг попал в эту полость… И тебе, красавчик, конечно, ничего другого не оставалось, как принять все, что, по завещанию деда, предназначалось СТАРШЕМУ ИЗ ВНУКОВ. Точнее — внучке. Теоретически все правильно. Ты же идешь по старшинству за Шазаль, верно?

Юан смертельно побледнел. У него задергались губы, и от напускного равнодушия не осталось и следа.

— Что ты несешь? — вскрикнул он. — При чем здесь я? Я не знал, что дед погиб! И Шазаль никто не чувствовал! Даже Хэргал!

— Это верно, — медленно кивнула женщина. — Теперь все встало на свои места: Шазаль находилась в таком месте, что ее нельзя было почувствовать…

— Прямо скажем: попала она туда не по собственному желанию, — с непонятным оживлением добавил Тибор.

Шазаль с опаской покосилась на него. Еще при первой встрече Тибор повел себя так, словно знал ее всю жизнь. Теперь он улыбался, словно ситуация его несказанно радовала.

С каждой минутой, с каждым словом, произнесенном в зале, Шазаль все сильнее сожалела о том, что не ушла в свою комнату сразу же. Что вообще вернулась в Черный замок, полный загадок и недомолвок. Что в свое время не сбежала от пугающей, слепой, но невероятно красивой женщины, выбравшейся из–под камней…

Впрочем, Шазаль пыталась лукавить сама с собой. Душа словно раздвоилась. Одной половиной Шазаль ХОТЕЛА сожалеть о тихой, беспросветной жизни в Северном Захолустье. Однако другой половиной души она все принимала как должное и чего–то ждала. Чего? Что сейчас прекратится этот тяжелый разговор? Что вдруг войдет Китарлис?

Но вместо деда вошли родители Юана: Айкен и Толэсса. По их лицам невозможно было понять, слышали они разговор в зале или нет. Лишь Толэсса, взглянув на сына, озабоченно нахмурилась.

— Мы, похоже, пропустили что–то интересное… — непринужденно произнес самый младший из всех сыновей Китарлиса и, выпустив руку жены, подошел к Валли, который оказался к нему ближе всех.

— Великое небо! — от удивления Айкен даже присвистнул. — Валли, ты ли это? Но где ты был?.. Впрочем, что я говорю! Добро пожаловать домой! Уже ругаетесь? (На взгляд онемевшей Шазаль, это было произнесено таким же тоном, как, например, «Сегодня опять идет дождь».) — Не дожидаясь ответа, мужчина прошел дальше, заметил Шазаль, так и оставшуюся стоять возле кресла. — Это ты? Но… — Он в явном замешательстве взглянул на сына, потом снова на племянницу и обвел взглядом остальных. — Та–ак, понимаю. Ситуация неприятная. Шазаль вовсе не умерла.