Дмитрий Громов - Точка опоры (сборник)

– Ладно, раз пришли – посмотрим, что тут есть, – подает голос Олег.

Чуть поодаль вырисовываются еще какие-то строения, ржавые железные фермы, но нам сейчас не до них. Первым делом – обследовать дом.

Олег берется за ручку обшарпанной двери, и дверь со скрипом отворяется. В полутемных сенях – запах сырости и запустения. Олег толкает вторую дверь, и мы оказываемся в комнате. Здесь тоже осыпавшаяся штукатурка, на полу – обломки мебели, битое стекло. В углу – закопченная железная печка. С потолка свисают обрывки проводов.

– Так, тут ничего интересного, – констатирует Олег. – Пошли дальше.

В следующей комнате то же самое, только сохранилось несколько продавленных кресел, да на стене висят старинные часы. Естественно, сломанные – колесики от них валяются по всей комнате. Отсюда лестница ведет на второй этаж. Осторожно поднимаемся по ней. Лестница громко скрипит под ногами, того и гляди рассыплется. Но нет, ничего, держит.

На втором этаже несколько светлее. Стены – в потеках сырости, один из углов комнаты закопчен – видимо, здесь жгли костер из остатков мебели.

Вот и последняя комната, маленькая, такая же заброшенная, как и все остальные. На потолке из-под обвалившейся штукатурки видна дранка. В углу – покрытый толстым слоем пыли старинный письменный стол с гнутыми ножками, и на столе – старая общая тетрадь с выцветшей обложкой. Олег сразу устремляется к ней.

Тетрадь исписана примерно наполовину, и в том месте, где кончаются записи, в нее вместо закладки вложен пожелтевший обрывок газеты.

– Ладно, думаю, стоит здесь сделать привал. Спустимся вниз, разведем огонь в печке и почитаем, что тут написано, – предлагает Олег.

Против такого плана никто не возражает, и мы снова спускаемся вниз. Да, обычный заброшенный дом. Ничего особенного. Хотя нет, одна странность все же есть: нигде не видно ни одной пустой бутылки, или хотя бы бутылочных осколков. Обычно в заброшенных домах подобного добра хватает. Но, с другой стороны, какой дурак попрется выпивать в такую даль, на болото? Я прячу ракетницу обратно в рюкзак и достаю бутерброды и термос с чаем.

Глеб с Андреем уже суют обломки мебели в печку и пытаются ее растопить. С третьей попытки им это, наконец, удается. В печке разгорается, весело треща, пламя, она начинает гудеть, постепенно в комнате становится теплее и как-то уютнее. Мы с Олегом приносим из соседней комнаты уцелевшие кресла, стряхиваем с них пыль и рассаживаемся. Броня тут же принимается грызть яблоко, Глеб с Андрюшей дружно закуривают, я достаю бутерброд с колбасой и впиваюсь в него зубами.

– Ну, посмотрим, что здесь пишут, – Олег раскрывает тетрадь на первой странице. – О, интересное изречение: "Грешник, к тебе обращаюсь я: беги отсюда! Ибо праведник не придет сюда." Выходит, все мы грешники, как я в общем-то и подозревал.

– Ладно, чего там дальше? – осведомился Глеб.

– Сейчас. Ага, вот, разобрал. Тут дальше идет дневник. Только непонятно, какой год. Одни числа. Значит так, начинается с 16 мая.

"16 мая. Пробовали выйти по той же тропе. Не можем пройти. Что-то не пускает… Зачеркнуто… Дальше неразборчиво… Ага, вот: Вернулись. Припасов хватит на три дня. Завтра обследуем другие выходы.

17 мая. Прошли ко второму дому. Кругом черви и еще какая-то дрянь. Пришлось вернуться. Пробовали через болото. Пашка чуть не утонул, еле вытащили.

18 мая. Пропал Степан. Пошел на разведку в сторону насыпи и не вернулся. Васе послышался крик, но он не уверен. Степана искали до вечера – никаких следов.

19 мая. Снова ходили к тропе. Но там что-то… Нет, не хватает слов. Но это что-то ужасное. Опомнились только здесь. Решили больше туда не ходить".

– Ну что, хватит? – усмехнулся Олег, – хорошо запугивают? – Однако в его веселости явно было что-то наигранное. По-моему, дневник и на самого Олега произвел впечатление.

– Читай дальше, – отозвался Глеб.

– А, может, не надо? – испуганно спросила Кристина.

– Ладно, потом дочитаем. Времени у нас хватает. Давайте жрать, – согласился Олег.

Намеренно грубоватые слова сделали свое дело – напряжение ослабло, все зашевелились, доставая еду и придвигаясь поближе друг к другу.

– Про это место вообще разные слухи ходят, – рассказывая, Олег, не забывал жевать колбасу (впрочем, остальные, хоть и слушали, делали то же самое). – Один мой знакомый, после того, как здесь побывал, в кришнаиты подался. А раньше ни чем таким не интересовался – работал диск-жокеем, еще где-то подрабатывал, а в свободное время, в основном, бухал и по бабам шлялся. А сейчас все забросил, сидит дома, книжки по кришнаизму читает, медитирует и бормочет "Харе Кришна". Вот такие дела.

– А Петька-фарцовщик отсюда с японским магнитофоном вернулся, – сказал Андрюша. – Если не врет. Магнитофон-то он и в другом месте достать мог. Но говорит, здесь нашел. И ни в какие кришнаиты не записывался.

– Ну почему обязательно в кришнаиты? Это я так, для примера. Другие в православие ударяются, в баптизм, кое-кто – в буддизм, в философские разные изыски… Меняются здесь люди, вот в чем дело. Только никто не рассказывает, что с ним тут произошло. Ни один. Не хотят. Или не могут.

– Ну почему? Петька рассказывал. Ходил он тут, ходил, потом смотрит – магнитофон лежит. Он его взял, походил еще, больше ничего не нашел и вернулся.

– Сам же говоришь, что Петька твой – трепло. А магнитофон мог где угодно добыть – это для него не проблема, – заметил я.

– Может, и так. Не знаю.

– А кое-кто отсюда вообще не вернулся, – мрачно пробурчал Глеб. – Пропали – и все. Никаких следов.

– А ты таких знаешь? Из твоих знакомых тут кто-нибудь пропал? – набросился на него я. Тут девочки и так сидят, зубами стучат и дрожат, а он еще страху нагоняет.

– Из моих знакомых – нет. Но мне рассказывали.

– Мало ли, что тебе рассказывали! Вон Андрею Петька тоже лапши на уши навешал. Про магнитофон.

Глеб обиделся и замолчал.

– Давайте дневник дальше почитаем, – предложила Дина.

– Давайте, – Олег снова взял в руки тетрадь.

– Ой, не надо. Я боюсь, – Кристина действительно вся дрожала. – Лучше уйдем отсюда.

– Ну чего ты, – попытался успокоить ее я. – Ничего тут страшного нет. Обыкновенный заброшенный дом. А Глебовы рассказки, или дневник… – я осекся, увидев побелевшее лицо и расширенные от ужаса глаза Брони. Она смотрела словно сквозь меня. Вернее, на нечто за моей спиной.

Реакция у меня, в общем, неплохая. Я резко опрокинулся назад вместе с креслом, рубанув рукой позади себя. Но рука лишь рассекла воздух, а я больно ударился затылком. Перевернувшись, я поспешил вскочить на ноги, чувствуя себя последним дураком – и невольно попятился. Из-под двери выползала, отблескивая черным глянцем, скользкая шевелящаяся масса, извиваясь отростками щупальцев. Дверь уже трещала под напором этой мрази. Хорошо еще, кто-то догадался запереть дверь на засов – чтоб не скрипела.