Галина Гончарова - Дар жизни

Храм иногда подбирал детей из трущоб и пытался «привести их к Свету». Насколько мне было известно, сбегали эти дети втрое быстрее. И из Храма, и из города, чтобы вновь не попасться. Осуждать любую из сторон я не собиралась, тут у каждого свое.

– Шими, – надавила я голосом, – ты меня понял?

– Да, теть Вет.

– Тогда расскажи мне, что надо делать при обморожении.

Шими рассказывал, попутно перетирая в ступке сушеные стручки акации, а я размышляла, краем уха слушая его болтовню и поправляя, где надо.

Не успокоились?

Определенно. Мага-то не нашли.

Проверяют меня или всех?

Наверное, всех подряд. А дальше-то что будет?

Страшно, ой как страшно. Но бежать мне нельзя, это как с собакой. Пока не бежишь – не укусит.

Чтоб тому храму пусто было! Твари! Сволочи!

Неужели я не могу жить, как хочу? Не прятаться по углам, не бояться ничего, а свободно и спокойно лечить своим даром, учиться им пользоваться… я ведь понимаю, что сейчас лью ведром там, где из ложки покапать хватило бы! И не могу иначе!

Просто я самоучка.

Некому меня учить, некому…

А сколько пользы могли бы принести маги жизни, если бы из них не сделали дойных коров?

Ладно! Подумаю об этом позже.

И я вернулась к дрессировке Шими. Пользы от него все же больше, чем вреда, так что пусть работает.

Когда в дверь дома что есть силы заколотили кулаком, я даже не испугалась. Привыкла.

– Госпожа Ветана! Помогите!

Узнать Угренка, который помог мне с Лораком, было мудрено.

Весь в крови, морда ободрана, словно по ней чем тяжелым приложились, а что не ободрано, то темной краской вымазано, чтобы в ночи белым не светить, рука подозрительно висит плетью, сам хромает, рубаха в клочья, вода капает…

Да, сколько веревочке не виться, а петельке быть.

– Что случилось?

– Госпожа Ветана… не гоните. Пожалуйста.

– Да не погоню, – махнула я рукой. – Садитесь, сейчас лечить буду. Так случилось-то что?

– Госпожа Ветана, у меня отец и брат… Стража нас встретила.

– Обоих? Насмерть?

Судя по взгляду Угренка – увы.

– Ладно.

Я прикинула, что надо сделать, вздохнула и полезла в шкаф. Достала оттуда здоровущую рубаху, купленную по случаю у старьевщика (хотела на полоски бинтов распустить), достала из шкафа бутыль с выморозками, наполнила стакан.

– Пей. Не то свалишься.

– Не поведет меня?

– Закусить дам. Рубаху надо разрезать, у тебя плечо, кажется, выбито…

– Это я о скалу.

– Я сейчас плечом займусь, а ты расскажи, что случилось.

– Предательство. Мне и здесь опасно оставаться, я бы ушел, но некуда.

– В таком состоянии ты раньше свалишься. Какое уж тут ходить?

Я вооружилась ножницами и принялась спарывать с мужчины остатки рубахи.

Угренок залпом, как воду, хватил стакан с выморозками, даже не поморщившись.

– Плохо сегодня ночью вышло. Очень плохо…

Я слушала краем уха, ощупывая плечо.

Вывих, так и есть. Хорошо если связки не разорваны… нет, вроде бы нет. Но больно мужику будет…

Угорь-младший тем временем исповедался, как на допросе.

Контрабандисты и есть контрабандисты. Добыча жемчуга выглядит примерно так. Ночью взять лодку и идти к жемчужным отмелям. Там же…

Кто-то может понырять за жемчугом, а потом уплыть обратно. Угорь действовал по-другому. Он договорился с теми, у кого жемчуг был официальным промыслом. По одной, по две жемчужины, они утаивали их от чиновника, приставленного к ныряльщикам, а потом складывали и когда накапливалось штук сто – передавали Угрю. Да, ночью.

Да, в море.

В условленном месте оставляли сверток с жемчугом, а взамен забирали такой же сверток, но с приятными золотыми монетками. Конечно, не полная цена, но и не казенная.

Королю это не нравилось, и ночью в тех местах крейсировали лодки морской стражи. Обычно Угорь как-то расходился с ними, но в этот раз мужчине не повезло.

Их заметили, бросились в погоню…

Одного из угренят положили почти сразу, из арбалета. Угорь понял, что шансов почти нет и пошел на жуткий риск – направил лодку на рифы. В прилив он знал местечко, где можно было проскочить.

В этот раз не получилось. То ли прилив еще не набрал силу, то ли две стрелы помешали… одним словом лодка наткнулась на рифы. Угорь и второй угренок ушли под воду.

Не выбрался бы ни один, если бы не повезло. Лодка разлетелась на доски, в одну из них мертвой хваткой и вцепился Угренок, другой рукой придерживая отца.

Тело брата?

Знать бы, где оно сейчас. Море выбросит, если пожелает. А нет…

Не он первый ушел в море. И точно не он – последний.

Угорь-старший быстро терял силы, просил сына бросить его, но парня заклинило. Он только что не зубами вцепился в доску и держался. И греб, как мог. Рука?

Жить захочешь – еще не так раскорячишься. Он и не ощутил в запале-то. Это уж потом, когда на сушу выбрался, отца вытащил, там и накрыло…

На этом месте мужчина взвыл, потому что я что есть силы дернула его руку, возвращая сустав на место.

– Твою мать!!!

Я кивнула.

Тяжело, конечно, но я справилась.

– Ну-ка рукой двинь?

Угренок послушно пошевелил пострадавшей конечностью.

– Болит.

– И болеть будет. Но хотя бы сустав я на место поставила. Потерпи, раны хотя бы первично обработаю… Кстати, а почему ты пришел сюда?

– А куда я еще мог прийти?

– Почему не в потайное убежище? Вы же меня туда приводили, нет?

– Побоялся.

– Чего? Стражи? Предательства? Чего побоялся?

Вопрос был более чем актуален. За пособничество контрабандистам кое-что нехорошее полагалось. Не отболтаюсь. Даже если простое лечение, все равно могут быть неприятности.

– Понимаешь, – изрядно захмелевшший угренок опустил глаза. – Мы про тебя справки навели. Ты девка хорошая, неглупая, ну и… понадеялся, что за стражей не побежишь. Сама видишь, в каком я состоянии. А кто кроме тебя справится?

– Да любой лекарь.

– Э, нет. Что ты ни говори, а руки у тебя золотые. Что отца ты на ноги поставила, что Литу… Ты не думай, мне бы денек отлежаться, а потом я найду куда убраться, к Лите переберусь. Найду где отлежаться, тебя не подставлю.

Я залила выморозкой очередную рану.

– Сейчас ты что от меня хочешь?

– Денек у тебя отлежаться можно? До завтрашней ночи, сегодня мне уж поздно куда-то идти, любой остановит.

Это верно, вид у угренка был крайне предосудительный. Потрепанный настолько, что даже страшно становилось. Тут и вывих, и ребра, и рваная рана на ноге, и лицо… не то, что первый стражник, а вообще любой встречный разорется.

– А твой отец?

– Я тело в пещеру оттащил. Даст Светлый, не найдут. Выживу, выберусь – похороню батю как положено. Нет… Полежит, не обидится. Он бы меня понял.

Я кивнула.

– Если тебя здесь найдут, мне будет плохо. Очень плохо.